Староиндийская защита: обзор дебюта. Староиндийская защита
сложность: ★ ★
Если вы ищете простой, но действенный способ игры за чёрных в ответ на любой ход белых кроме 1. е4, то определённо стоит обратить внимание на староиндийскую защиту . Этот дебют получается после ходов 1. d4 Kf6 2. c4 g6 3. Kc3 Cg7 4. e4 d6 . См. диаграмму:
Чёрные отдают центр, избегая немедленного контакта, но рассчитывают контратаковать подрывами с5 или е5 позднее. В распоряжении белых много способов развития. Выделим основные.
1) Атака четырёх пешек
5. f4
Выглядит грозно. Белые хотят смести с доски соперника своей пешечной лавиной. Но не всё так печально для чёрных. После примерного варианта 5. ... 0-0 6. Kf3 c5 7. d5
(В случае 7. dc Фа5! чёрные берут на с5 ферзём с активной игрой, тк белые не успевают взять на d6 из-за угрозы К:е4) e6 8. Ce2 ed 9. ed Cg4 10. 0-0 Kbd7 11. h3 C:f3 12. C:f3 Ле8
у чёрных комфортное развитие, а пешки белых дальше пока не идут.
2) Система Земиша
5. f3
Основная идея белых - сыграть Се3, Фd2, 0-0-0 и затем осуществить типичную при разносторонних рокировках: Сh6, h4, g4, h5 итд. У чёрных широкий выбор ответных планов. После рокировки можно играть Кс6 или с6, а6, b5 или готовить подрыв с5. А самый старый, проверенный метод такой: 5. ... 0-0 6. Се3 е5 7. d5 Kh5 8. Фd2 f5
итд.
3) Классическая система
5. Kf3
Белые делают разумный развивающий ход. Далее игра обычно идёт так: 5. ... 0-0 6. Се2 е5 7. 0-0 (Если белые два раза берут на е5, то после К:е4 чёрные отыгрывают пешку - этот трюк проходит во многих вариантах староиндийской защиты.) Кс6 8. d5 Ke7 .
Данный вариант один из самых популярных и принципиальных в староиндийской защите за оба цвета. Основные планы сторон следующие.
Белые будут пытаться использовать свой пространственный перевес на ферзевом фланге, подрывая чёрных с помощью b4 и с5. Конь f3 идёт через d2 на с4 (после с5) или через e1 на d3. Слон выходит на а3 или е3. В какой-то момент белые могут побить на d6 и атаковать слабую пешку, а также пытаться вторгнуться по вертикали с.
План чёрных - увести коня f6 на h5, e8 или d7, сыграть f5 и вернуться конём на f6. После того, как белые закрепят центр с помощью f3, чёрные играют f4 и осуществляют пешечный штурм рокировки белых: g5, h5, g4 итд. Такое движение пешек от собственного короля не так опасно при закрытом центре. В этом варианте чёрные часто отдают на растерзание свой ферзевый фланг, делая ставку только на отчаянную атаку. Стратегия рискованная, но нередко срабатывает.
4) Система Авербаха
Идея белых в том, что в случае стандартной игры чёрных на подрыв е5 конь f6 окажется под связкой и провести f5 будет непросто. Но есть и другие планы, например: 5. ... 0-0 6. Фd2 c5 7. d5 e6 8. Cd3 ed 9. cd Kbd7 итд.
5) Система 5. h3
Гибкий ход. Полезно прикрыть поле g4 от наскоков коня, чтобы развить слона на е3. Или иногда белые непрочь сыграть g2-g4, чтобы помешать подрыву f5. Основной план за чёрных стандартный для староиндийской защиты - е7-е5 после рокировки.
6) Система фианкетто
1. d4 Kf6 2. c4 g6 3. Kc3 Cg7 4. g3
Спокойная позиционная система. Ответное фианкетто надёжнее защищает позицию рокировки и делает пешечное наступление чёрных на королевском фланге менее привлекательным. Возможное развитие дальнейших событий: 4. ... 0-0 5. Сg2 d6 6. Kf3 Kbd7 7. 0-0 e5 8. е4 с6 9. h3 Ле8 10. Се3 ed 11. K:d4 Kc5 12. Фс2 а5 - у белых чуть больше пространства, но позиция чёрных весьма крепка.
Огромный плюс староиндийской защиты в том, что её можно играть на любой первый ход белых кроме е4. Не надо учить отдельно как реагировать на 1.d4, английское начало (1. с4), дебют Рети (1. Kf3) итд. Вы просто фианкеттируете своего слона и потом контратакуете центр тем или иным способом в зависимости от того, какое построение избирают белые. В итоге получаются боевые ассиметричные позиции, в которых чёрными легче играть на победу, чем в более "правильных" дебютах, типа . Но, разумеется, ничего не бывает бесплатно. Центр есть центр, и сильный соперник может задавить, так и не дав возможности развернуться контригре чёрных. Тем не менее, староиндийская защита остаётся очень популярным дебютом на всех уровнях, в том числе гроссмейстерском.
В шахматах «ИНДИЙСКАЯ ЗАЩИТА» - дебют, основаный на принципе неторопливой, вязкой обороны чёрными с фланговым развитием фигур и идеей заманивания белых в центр с целью их постепенного обескровливания. Внешне приём мало эффектен, но у знатоков оставляет ощущение надёжности и гармонии... Если продолжить метафору отечественного классика-публициста Ильи Эренбурга, утверждавшего, что самобытность Индии - в её чрезмерности: чересчур много храмов - только в Дели свыше 1200; слишком жаркое солнце - в Мадрасе летом плюс 50 в тени; избыточная зелень холмов на Севере путает краски и слепит глаз; явный перебор с коровами на улицах индийских мегаполисов - мешают, дурно пахнут, - то не менее чрезмерным покажется и всё говоренное и писанное обо всём этом в отдельности и вместе взятом. Обо всём, кроме одного, пожалуй... Вы никогда не сравнивали людей, возвращающихся откуда-нибудь из Таиланда, с теми, которые вернулись из Индии? Из первого - безмятежные, пресыщенные удовольствиями ночной столицы Азии Патнонга и курортными прелестями пляжей Паттайи, словоохотливые. А из второй - задумчивые, скупые на выражение эмоций, словно познавшие нечто, но ещё не умеющие объяснить это...
- Ну как тебе Тадж Махал?
- О-о!..
- А в храме Лотоса был?
- М-м-да!..
- А паломников в Бенаресе видел?
- Ну-у!..
«Это же Зона! Зона!» - не раз всплывал в памяти «Сталкер», когда приходилось наблюдать странные превращения с нашими людьми в Индии. Причём с разными - от глубоких умниц до беспечных «челноков». От старожилов, проработавших в этой стране по два-три срока, до командировочных-«семидневок».
Сначала, помню, поразила нелепая полемика на литературных страницах двух известных писателей - французского поэта-эссеиста Анри Мишо и нашего, уже упоминавшегося в начале очерка, Ильи Эренбурга. И что вдруг спровоцировало двух талантливых людей, изъездивших Индию вдоль и поперёк, на крайности? «Зрелище индийской толпы или просто индийцев, молча стоящих возле своих домов, - всегда неприятно или даже отвратительно... Нет, никогда индийцу не понять, до какого отчаяния он может довести европейца...».
Кстати, об англичанах. Те, кажется, первыми начали замечать странные перемены, происходившие с их соотечественниками в Индии. Тех, что провели там по три года и больше, по возвращении в метрополию английские власти на всякий случай освобождали от судебной ответственности за любые преступления, за исключением разве что особо тяжких. Забавно, но факт... Впрочем, за достоверность его ручаться трудно - с героями киплинговских баллад время развело нас в целое столетие. Но верится: полумистические истории о том, как эта страна способна при определённых обстоятельствах изменить людей, могут и сегодня поведать вам многие очевидцы. Причём, истории эти - не обязательно с острым сюжетом и роковыми последствиями.
Я, например, долго не мог понять, что происходит с двумя моими славными приятелями, знающими, опытными индологами всякий раз, когда мы отправлялись из Дели в Кулу - горное имение русского художника Николая Рериха. Нет, конечно, со времён, наверное, Васко да Гама непьющие иностранцы в Индии - большая редкость. Кто джином изгонял из себя малярию, кто с помощью виски боролся со сплином... Один бывший ответственный работник ЦК, переквалифицировавшийся в Дели в активиста советско-индийской дружбы, помню, даже рекомендовал от тоски по родине мешать виски с пивом.
Ах, Борис Иванович, Борис Иванович... Где Вы теперь с Вашими полезными рецептами и номенклатурной ностальгией по тем уютным дням, когда придёшь с утра в «аппарат» - внутри скверно-скверно, но - «рюмочку как слеза... Вторую... и... словно Боженька по душе босыми ножками прошлёпал...».
Но - тут-то: молодые, причём совершенно непьющие ребята начинали накачивать себя зельем ещё задолго до подступов к Гималаям и уже были «никакие», когда наш джип подъезжал к небольшому, почти игрушечному красно-жёлтому храму Шивы, картинно нависшему над заиндевевшим от ночного мороза горным склоном, поросшим светлым чампаком и изумрудными рододендронами. Внизу, не дне пропасти, пенился Беас - самый быстрый приток Инда, легко переваривая первый утренний снегопад. В долине Кулу - «всех богов», в переводе с местного диалекта хинди, начиналась зима. Приветливый пуджарий - священник в нарядной рыжей тоге, как всегда, совершал над нами пудж, рисовал точку между бровями, отмечая «третий глаз» - необходимый, по здешним понятиям, пропуск в Гималаи. На душе было весело и празднично, а из машины раздавался дружный храп наших мертвецки пьяных товарищей. И сколько раз мы бывали в Кулу, столько же они не могли потом вспомнить ни дорогу, ни того, что происходило в «Истэйт Нагаре» горном имении семьи Рерихов. Я потом понял, в чём тут дело...
Кстати, в те годы - в начале 90-х - мы, ведомые патриархом российской индологии, сросшимся с этой страной, как Вишну со своими «аватарами», Александром К-м, приезжали в Кулу разбирать архивы Николая Константиновича и его семьи в мастерской и институте Гималайских исследований «Урусвати». Мы торопились исполнить волю последнего Рериха - Святослава Николаевича, боявшегося, что после его смерти всё добро Кулу - вместе с картинами, книгами, с археологическими коллекциями - будет растащено или попадёт в недобросовестные руки. Слава Богу, успели всё разобрать, даже подготовить кое-какие экспонаты для нынешнего музея Н. К. Рериха в Гималаях. И отчитаться об этой работе перед стариком. Последний Рерих умирал спокойным за судьбу уникального уголка России, живущего среди снежных гималайских семитысячников, в самом сердце Азии. И впускающего в себя, оказывается, далеко не каждого. Почему?
Позже я понял причину странной истории, случившейся с одним моим коллегам, соседом по Васант Вихару - престижному району в восточном Дели, в котором жило большинство иностранных журналистов, аккредитованных в Индии. К. проработал в Индии пять лет. Добросовестно. Каждый день он исправно передавал информацию о том, что случилось в индийских эшелонах власти, каков на такой-то день расклад политических сил в стране, об интригах и «подковерной» борьбе её лидеров, о курсе рупии к доллару. Он любил говорить, что главное в материале - это факт, и его совсем не обязательно обрамлять «всякими там прилагательными». К. редко куда выбирался из своего отменно кондиционированного делийского дома-офиса. Он подтрунивал над нами, когда мы спонтанно срывались поглазеть (в который уж раз!) на мечеть Джама-Маджид, чьи идеально выверенные средневековыми зодчими минареты, поднимаясь над хаосом и суетой старого Дели, дарили нам частенько ускользавшее ощущение миропорядка и покоя. К. посмеивался над нами, когда мы отрывались от текучки, чтобы съездить на день-другой в Карнатаку, к знаменитому храму Виттала, просто чтобы ещё раз побродить меж его колонн, погадать - каким же образом эти 56 гранитных исполинов издают при ударе по ним рукой звуки одновременно и бубна, и барабана, и духовых, и струнных - целого оркестра... А однажды мы вдруг стали замечать, что с нашим товарищем-домоседом творится что-то неладное... В свои тридцать с небольшим он стал вдруг стремительно стареть. В тропиках все быстро увядают. Но К. ухитрился всего за два года превратиться из цветущего парня в моложавого старичка и, причём, сам даже не заметить этого!.. Из Индии наш коллега уехал досрочно: чем-то там провинился перед бухгалтерией своего агентства в Москве. Поговаривали, что проворовался, но этого мы наверняка не знаем. Зато сегодня я почти наверняка уверен в другом...
Да, и индийской самобытности никуда не деться от вызовов XXI века, от натиска нового, от перемен, проникающих чуть ли не в самые основы страны, её мироздание. Но - «чуть ли», да не во все! Перемены не затрагивают миропонимания её народа, взгляда на мир как на материализацию Космического сознания, Единосущего. Индийцы называют его Брахманом и считают, что искра его сознания - бессмертная душа - живёт в любой из форм жизни, путешествуя из одной телесной оболочки в другую. Это миропонимание существует не между обложками толстых многомудрых фолиантов, а в индийской повседневности, определяя собой помыслы и поступки сотен миллионов людей, наполняя особым смыслом всё, чем они живут и дышат. Можно относиться к этому, как к предрассудку, можно спорить с теорией индийской исключительности, но нельзя отмахиваться от неё и не уважать. Нельзя, гуляя по Бенаресу, как по Бродвею, думать, что Кутуб-Минар похож на Пизанскую башню только потому, что тоже с наклоном... Одним словом, от тех, кто думает, что это она перенасыщена, а не они «недр...», кто отказывается принимать её правила игры и навязывает ей свой устав, от тех страна отвернётся. А кого-то и накажет: одних мягче, других - жёстко... Это и произошло со многими моими знакомыми.
Просто необходимо, на наш взгляд, когда собираешься в Индию, «дебютно» подготовиться к встрече с ней, разучить какую-нибудь свою «индийскую защиту» от схематичного или обывательского отношения к её нравам. От непонимания причин того, что так бесило хорошего французского поэта Мишо. Да, индусы, бесцельно застывшие возле своих деревенских домов или лениво развалившиеся в своих лавках, могут и измучить европейца своим «биополем» и раздосадовать своей апатией и ленью. Но! Нужна защита! Нужно знать хотя бы про «дхарму» - одну из обязательных составляющих джентльменского набора добродетелей индуса. «Дхарма» - благочестие, жизненное предназначение, долг, соответствующий его природе. Дхарма ветра - дуть, дождя - проливаться с небес, камня - быть твёрдым, а цветка - нежным. Точно так же, как дхарма горшечника предписывает ему изготовлять горшки, а деревенского лавочника - развернуть торговлю под пальмой и сидеть под ней целыми днями, независимо от того, есть покупатели или нет!..
Примирённость с жизнью - это не апатия, это невозможность отделить себя от борений и лишений, которые завершатся с окончанием этой жизни и с его рождением в другой телесной оболочке. Там уже, даст Бог, ему не придётся больше таскать щебёнку или сидеть в лавке. А может, в той новой жизни он сам будет европейцем? «Здравствуй, мой будущий брат!» - говорит вам индиец, бесцеремонно разглядывая вас своими блестящими чёрными глазищами. И, поверьте, зрелище индийской толпы вам уже не будет казаться таким неприятным, как минуту назад? И даже знаменитый, растиражированный миллионами брошюр и открыток Тадж Махал откроется вам новым и неизведанным, если вы вовремя защититесь от туристических стереотипов и правильно настроитесь на встречу с живой легендой. Уже не так изнурит жаркая, 260-километровая дорога в Агру, не отвлекут бакшишисты-попрошайки, факиры, змееловы и прочая «околотаджевская» мишура на подходе к чуду. Вы только войдёте в ворота, и тут же забудете про Тадж-иллюстрацию в книжке или на обложке проспекта. Его привычная открыточная двухмерность наполнится для вас - не для всех, заметьте, а для вас - воздухом, обретёт глубину и законченную виртуальную гармонию. Только что он был миниатюрным, но несколько шагов навстречу, - и его минареты вырастут. Шар купола словно надует сказочный джинн. Покажется, что Тадж сам сокращает расстояние и гигантскими шагами приближается к человеку, огромный - не подавляя его, но растворяя в себе...
Да, кстати, во всех справочниках по истории мавзолея ошибка: Шах Джахан там представлен как жертва своего младшего сына-злодея. Но ведь сам император начинал своё царствование с убийства (ни много ни мало) родного брата, обезглавливания своего дяди и его двух племянников - возможных претендентов на престол Моголов. Не сам головы рубил, конечно, но ведь и дворец-мавзолей тоже строил не сам, безымянные зодчие строили. Но это так, к слову...
В общем, защищайтесь, господа!
«Если можешь не писать - не пиши», - советовал писатель. Если можете не ездить в Индию, не ездите, добавим мы. Незащищёнными не ездите. Незащищёнными от желания предпочесть её храмам - лавки и шопы, её людям - побрякушки... Незащищёнными от желания примитивно поглазеть и прошвырнуться и нежелания потрудиться немного и поразмышлять хотя бы о том, отчего это миллиард разноликого и многоязычного, непритязательного народа живёт сегодня счастливее нашего, всего-то 150-миллионного.