Предприниматель дмитрий гутцайт сын его. Сергей гутцайт

Сергей Гутцайт - известный петербургский предприниматель и меценат, владелец нескольких гостиниц, десятка разнообразных ресторанных проектов в Павловске, Пушкине и Ялте, а также создатель грандиозного туристического аттракциона - на реке Свири в Ленинградской области. Помимо коммерческих проектов, уже несколько десятилетий Гутцайт занимается реставрацией исторических памятников: на его деньги были отремонтированы павильон «Круглый зал» в Павловском парке, Певческая водонапорная башня в Пушкине, дом коменданта Павловска Роттаста и дача архитектора Александра Брюллова. На территории последней Гутцайт разместил созданную им по подобию Царскосельского лицея , которой только что исполнилось 20 лет.

В этом же году ресторатор запустил свой самый неожиданный и демократичный проект - на тихой Московской улице в центре Пушкина. В заведении в спартанской обстановке готовят одно единственное блюдо - борщ, причем стоимость порции покупатель определяет сам: заплатить можно столько, сколько считаешь нужным.

Я долго думал: если делать ресторан одного блюда, то какого? Задавал этот вопрос и себе, и многим знакомым. И в какой-то момент стало ясно, что это должен быть суп. Суп - это хорошо и правильно. Это и первое, и второе, и на завтрак можно съесть, и на обед. Я сомневался между солянкой и борщом, но в итоге остановился на борще. Мне кажется, в любой семье борщ - это главное, нет более популярного блюда ни в России, ни на Украине. Вот еще почему борщ: он ассоциируется с Украиной, а мне хотелось подчеркнуть, что для меня Россия и Украина - почти одно и то же, для меня это что-то целое. Может быть, когда-нибудь я бы организовал фестиваль борща, в приготовлении которого соревновались бы россияне и украинцы - в хорошем смысле соревновались. Это ведь так принято говорить «украинский борщ», «русский борщ», «польский», «ростовский», «ленинградский», но на самом все это условности: борщей можно тысячу разновидностей придумать. У нас в меню, например, всегда есть два обязательных - постный и мясной, - но мы готовы выполнить любой заказ: у нас вот кто-то попросил из крокодила борщ - и мы приготовили из крокодила.

Я объясню, в чем дело: просто мне 67 лет, я могу позволить себе не зарабатывать деньги, а тратить их. Более того, считаю, что потратить деньги сложнее, чем заработать. А потратить их со вкусом - это вообще не каждому дано. Вот я этим и занимаюсь. Денег у меня немного, поэтому я позволяю себе такие небольшие убыточные проекты.

Вообще все, что я сейчас делаю, - убыточные проекты. Для меня это просто принципиально: не зарабатывать денег. Ни «Борщ», ни другие рестораны ничего мне не приносят, но зато они дают кому-то работу, зарплату - и довольно приличную. У меня есть человек, который талантливо торгует борщом. Я придумал проект и как бы ему подарил. И вот теперь он что-то на этом зарабатывает, во всяком случае, его зарплата стала не меньше, а больше.

Наша аудитория делится на две группы: те, кто приходят первый раз, и те, кто возвращается снова и снова. Как ни странно, есть посетители, которые приезжают специально: вот недавно, например, приходила семья, мы с ними поболтали. Они рассказали, что услышали о «Борще» и специально приехали из Всеволожска. С какой целью - трудно сказать: может быть, подумывают открыть что-то. Сейчас ведь все ищут какие-то идеи. Многие приходят с этим ко мне: «Нельзя ли у вас поработать?» Я говорю: «Да пожалуйста, работайте! Платите мне 100–200 рублей в день и работайте». Я их быстро расшифровываю, спрашиваю: «Вы же хотите научиться, а потом эту модель украсть?» Они отвечают: «Ну да». Я говорю: «Ну так я вам с удовольствием ее подарю! Я готов выступить бизнес-ангелом, готов не только что-то посоветовать, но даже помочь». Вот сейчас у меня есть такой человек, вокруг меня крутится, крутится. Я ему объясняю сложности, рассказываю, что получится, что - нет. Все дело в том, что сделать франшизу в таком формате невозможно, а другой - где будут деньги, будет возможен полноценный учет, планирование, фиксированная цена - мне просто не интересен.

Совсем недавно Гутцайт объявил об : он взял в аренду большой участок земли в Гатчинском районе Ленинградской области и начал строить на нем свою деревню-утопию «Хорошее время» - экопоселение, в котором будут выращивать органические овощи и фрукты и разводить скот. Волонтерам, которые захотят жить и работать в коммуне, предлагают минимальную зарплату, но одновременно полный пансион: бесплатное комфортное жилье, бесплатную еду и развитую инфраструктуру - с театром, бассейном и ландшафтным парком, созданным по образцу Версаля.

С детства люблю рынки - это мое хобби. Сам выращивал сельскохозяйственную продукцию, сам торговал на рынке, вообще считаю, что производство сельскохозяйственной продукции, качественной и экологически чистой - это одно из самых благородных занятий сейчас, даже более благородное, чем медицина, образование или культура.

И сейчас я строю новый проект. Мы его называем кибуц «Гут Цайт», или коммуна «Хорошее время». Это будет крестьянско-фермерское хозяйство, мы взяли в аренду 350 гектаров земли и уже даже начали выращивать там овощи. Но я хочу делать это в виде сказки. Планирую построить там маленькую деревню - очень красивую, замечательно красивую деревню, где будут жить замечательные счастливые люди, у которых будет свободный труд. Это такая утопия, где люди будут жить в шикарных условиях, там будет клуб, бесплатная еда, бесплатное жилье - очень комфортное, лучше, чем у богатых людей в Европе. Жители коммуны будут волонтерами, они будут выращивать овощи, птицу, мясо, кто что захочет. Будем культивировать, например, картофель, в том числе его экзотические виды, возрождать утерянные сорта. Проект уже запущен, надеюсь, через пару лет закончим строительство.

Сергей Эдидович Гутцайт (р. 23 декабря 1951 года) - российский и украинский предприниматель, филантроп. Среди проектов Сергея Эдидовича известны школа имени Горчакова, ресторан «Подворье», русская деревня Верхние Мандроги, реставрация крепости Бип.

Биография

Родился 23 декабря 1951 года в Одессе. Окончил факультет механизации портовых перегрузочных работ Одесского института инженеров морского флота в 1976 году.

После института будущий предприниматель, по собственному рассказу, приехал в Ленинград и стал торговать зеленью на рынке; позднее он перешёл на выращивание свиней, а затем взялся за лук. Первым достаточно серьёзным бизнесом Гутцайта в 1980-х годах стал артельный пошив и продажа (с участием Германа Хана) дефицитных в то время детских пелёнок.

Долгое время жил в Павловске, где были реализованы многие его проекты; позже поселился в отреставрированном им же доме Ротаста (коменданта Павловска). Также проживал в Крыму, где имеет поместье и виноградники.

Семья

Жена Людмила. Сын Дмитрий - также предприниматель, исполнительный директор холдинга «Гутцайт Групп».

Ресторанный бизнес

В начале 1990-х годов у Гутцайта с женой был дом на Славянке, где бывали Путин, Собчак и другие известные люди. Друг Гутцайта стал возить в Россию группы иностранных туристов, которые в этом доме питались едой, которую сам хозяин и готовил. Как-то раз приехало 60 (по другому интервью, 65) человек, а разместиться могло только 35, в итоге половина группы ушла в Мариинский театр, а половина столовалась у Гутцайта, потом они поменялись. Предприниматель понял, что необходим ресторан; клиентская база для него уже образовалась.

Ресторан «Подворье»

Ресторан был открыт в 1994 году. Первое время одной из основных сложностей было приобретение продуктов, которые Гутцайт сам покупал на рынке в нужном по количеству человек объёме - в стране был дефицит.

Ориентированное на премиум-класс заведение, построенное в русском стиле вблизи Павловского парка, вскоре стало приносить стабильный доход. В ресторане были замечены многие известные политики и бизнесмены.

В ночь на 19 апреля 2011 года главное здание ресторана сгорело, видимо, в результате поджога; ресторатор объявил награду в миллион рублей за информацию о поджигателях.

Восстановительные работы были вскоре начаты и шли быстрыми темпами. В сентябре ресторан, отстроенный на 60-70 %, отметил 18-летие. В 2012 году ресторан был уже восстановлен по проекту архитекторов Ивана и Николая Князевых при участии Владимира Гуловского.

Другие рестораны

В крепости Бип также открыт ресторан. «Гутцайт Групп» принадлежит немало других заведений Петербурга и окрестностей: рестораны «Ялта», «Старая башня», «Адмиралтейство», «Пивная кружка», пиццерия «Пицца Уно Моменто», сервис выездного обслуживания Oscar-Catering.

Реставрация зданий

Одним из первых благотворительных проектов, взятых Гутцайтом, была реставрация павильона «Круглый зал» (1799-1800, архитекторы Ч. Камерон и В. Бренна) в Павловском парке. Как вспоминает Гутцайт, они с женой тогда жили неподалёку, шли мимо и увидели крайне плачевное состояние памятника, и жена воскликнула: «Вандализм!». На следующий же день директор Павловского заповедника Юрий Мудров позвонил и попросил взять памятник «под крыло» во избежание окончательной гибели. В середине реставрации, по рассказу предпринимателя, пришли представители КГИОП и возмутились тем, что работы ведутся без согласования; но разрешили продолжить их при своём участии советами. С 1998 года Гутцайт арендует здание, где даются концерты. Также восстановил дом Роттаста, в котором поселился; история школы им. Горчакова тоже началась с реставрации дачи Брюллова. Около 2012 года предприниматель занялся Певческой водонапорной башней в Пушкине, которую планируется отреставрировать под ещё одно заведение питания.

Крепость Бип

Крепость в виде средневекового замка, которая имеет второе название Мариенталь, была построена в 1797 году по проекту архитектора Винченцо Бренны. Она располагается на холме у слияния рек Тызьвы и Славянки по адресу: Мариинская улица, 4а. Во время войны крепость сгорела и с того времени стояла заброшенной. В 1971 году по решению Ленгорисполкома разрабатывался проект восстановления крепости под Дом пионеров Павловска, но этот проект не был реализован. В 2003 году она находилась в крайне плачевном состоянии; Сергей Эдидович тогда рассказывал: «Ещё в 1970-х годах он был под крышей и не казался таким безнадежным. Мне предложили его восстановить несколько лет назад. Я отказался, сказав, что нет средств. Что я, сумасшедший? А теперь согласился». Поначалу работы шли без согласований и даже проектной документации, за что в 2008 году реставраторам выписали штраф. Предприниматель заявлял, поначалу вовсе не собирался делать там отель и что даже не подсчитывал, во сколько обошелся проект: слишком сильно за время реставрации изменилась стоимость денег. В публикации журнала «Собака.ru» серии «Лучшие дизайнеры и интерьеры» (2011) Гутцайт рассказывал, что старался максимально сохранить небольшие остатки интерьеров (хотя воссозданию они уже не подлежали) и произвести максимально аутентичное восстановление памятника, хотя по оценке портала «Северные крепости» (2006) это всё же был только ремонт, а не реконструкция. В 2011 году там открылся отель на 250 мест и ресторан.

25/12/2015

Петербургский ресторатор Сергей ГУТЦАЙТ любит ставить эксперименты. В туристической деревне Мандроги поначалу строил коммунизм. Частную школу имени Горчакова организовывал так, чтобы была она похожа на Царскосельский лицей, но бесплатный. Сейчас в Крыму занимается виноградниками и лавандовыми полями – говорит, из чистого альтруизма.

И тем не менее любовь к экспериментам у Гутцайта удивительным образом сочетается с рентабельностью бизнеса. Как это у него выходит? - выяснял «Город 812».

- Зачем вам собственная школа нужна? В этом прагматический смысл есть?
- Большинство людей участвуют в жизни города, страны или, если хотите, мира на нулевом уровне. А мне не хочется быть нулевым гражданином. Кто-то сказал мне: «Самое эффективное вложение денег - в образование». Мне показалось, что это аксиома.

- Но у вас ведь были изначальные представления о том, какой эта школа должна быть?
- Изначально у меня вообще не было никаких мыслей. Просто я понимал, что правильно тратить свои силы на образование. Не на здравоохранение, не на экологию, а на образование и культуру. Потом следующий этап: какой должна быть школа? Первая моя мысль - что это должна быть школа для детей без родителей. Я поговорил с людьми из этой сферы, они сказали: «Ничего не получится. Если ты хочешь, чтобы там воспитывались не обыватели, чтобы появился шанс на результат, то дети-сироты не подойдут. Их нужно адаптировать, а ты хочешь другого». Поэтому еще до открытия школы я понимал, что надо работать над тем, чтобы качество семьи-партнера через пятьдесят лет достигло уровня лучших английских школ, где желающих учиться много, а реальные шансы только у тех, чьи отцы и деды окончили эту школу.

Раньше обучение в вашей школе было бесплатным. А теперь вы берете за учебу деньги. То есть концепция поменялась - стала школа для обеспеченных мальчиков?
- Первые десять лет в школе вообще не было оплаты. И это была принципиальная позиция, а потом я понял, что это иллюзия, потому что дети плохо учились. Я говорил учителям: «Вы виноваты - вы не заинтересовали ребенка». А потом понял: все, что достается бесплатно, не ценится.

Но это и сейчас не коммерческий проект, оплаты как таковой в школе нет. Есть себестоимость. Есть семьи, которые готовы гасить себестоимость, есть которые не готовы. Тем семьям, которые не могут погасить себестоимость, мы говорим: «Хорошо, мы прокредитуем вас. Вы будете платить не полностью, а частично, но это должна быть значительная часть от общей суммы. И вы берете на себя обязательство, что недоплаченные деньги вы потом выплатите».

- А сколько денег надо платить?
- Это зависит от количества учеников. В прошлом году было 70 тысяч рублей в месяц, в этом - 84 тысячи. То есть примерно один миллион в год.

- Для всех одинаковая оплата или зависит от доходов семьи?
- Сначала мы попытались создать модель, в которой оплата зависела бы от доходов семьи. Но потом я, к сожалению, понял, что принимаю желаемое за действительное. Опять я думаю о людях лучше, чем они есть на самом деле.

- Миллион рублей в год - это же дорого! Получается, в школе у вас имущественный ценз.
- Нет никакого ценза. Миллион - это не дорого и не дешево, это ровно столько, сколько это стоит. Если семья хочет дать ребенку хорошее образование, но денег на это нет и на вторую работу ради этого идти не хочется, значит, семья не очень ценит либо своего ребенка, либо его образование. Понимаете, отдав ребенка в нашу школу, родители перестают тратиться на него. Оплата ведь не только за учебу, но и за пансион и питание.

Есть всеобщее убеждение, что у Гутцайта благотворительный проект: в школу набирают талантливых детей и учат их. А сейчас получается другая история.
- Абсолютно другая. Никто толком не понимает, что это за школа.
- Разве это не реинкарнация лицея?
- Да, такой тезис мы употребляем: современная версия Царскосельского лицея. В чем, собственно, она заключается? В школе учатся только мальчики, набор проходит не каждый год, и дается широкое образование.

Одна преподавательница как-то высказала очень интересную мысль. Есть четыре степени ответственности. Самая низкая - это, условно говоря, бомж, которому налей что-нибудь, скажи: «Это алкоголь» - он выпьет. Вторая степень - это обыватель. Он еще подумает, пить или не пить, не станет гадить в своем подъезде, но нагадит в чужом. Ему все равно, что будет в другом городе или на соседней улице, - такой вот узкий кругозор небезразличия. Еще более высокий уровень - гражданин, который думает не только о своем подъезде или городе, но и о соседнем городе и вообще о стране. Но самый высокий уровень - это аристос, аристократ, которому не все равно, что происходит не только в его стране, но и в Африке, где дети гибнут.

Я хотел бы, чтобы выпускники нашей школы уж точно не были бомжами, но и чтобы было как можно меньше людей с обывательским мироощущением. Хотелось бы, чтобы человек, который семь лет провел в нашей школе, мыслил хотя бы как гражданин.

- Конфликты у вас есть с учителями?
- Постоянно. Все то время, что существует школа, это один постоянный перманентный конфликт. Но конфликт дает результат. Слово «конфликт» вообще очень хорошее. Смотря что вы вкладываете в это слово. Например, у нас конфликт со всем миром или с большинством стран мира - это одна ситуация. Он деструктивный. А конфликт, который в нашей школе, я считаю, наоборот, совершенно нормальный.

- А из-за чего конфликтуете?
- Например, я считаю, что каждый учитель в школе имени Горчакова должен посещать уроки других учителей. Мне говорят: «Да не нужно это, зачем?»

- Зачем это нужно?
- Это обмен опытом, наблюдение за тем, как кто-то делает свою работу лучше, чем ты. Или, наоборот, хуже, и ты видишь, как кто-то делает ошибки, а потом ему на это намекаешь и помогаешь.

- Девочек не берете потому, что у Пушкина в лицее их не было?
- Во-первых, да. Во-вторых, школа очень маленькая, совместное проживание довольно проблематично. Частная школа с совместным обучением - это не то, во что я хочу вкладывать деньги. А какие там плюсы? То, что мальчики научатся общаться с девочками? Наши тоже умеют, у нас есть обязательные уроки танцев, куда приглашаются девочки. Что еще дает совместное обучение? Девочки научатся ругаться матом и курить - зачем мне это нужно? Потом, они же по-разному развиваются. Раздельное обучение более эффективно.

- А родители или ученики чем-то бывают недовольны?
- Полгода назад у нас из старшего класса ушли шесть человек. Основная причина - они хотят свободы, которую школа им не дает. Слишком жесткие правила. Надо вставать каждое утро на зарядку, а они считают, что не надо. Нельзя опаздывать на уроки, а они считают, что можно.
- Пишут, что у вас на школу уходит примерно один миллион долларов в год.
- Если в долларах, то сейчас меньше, примерно полмиллиона. Бюджет школы - 32 миллиона рублей. Теперь школа стала частично платной, поэтому процентов 25-30 погашают родители. Может быть, с этого года, когда мы набрали новый класс, уже 50% будут оплачивать родители. Лично моей компании школа миллионов в 15-20 обходится.

- И все это на доходы от ресторанов? А считается, что ресторанный бизнес малоприбыльный.
- У меня десять ресторанов. Деревня Мандроги. Да, я трачу на школу существенную часть своих доходов. Когда мне не хватает денег, я беру их в долг - дешевые кредиты у своих друзей.

Ваши рестораны хвалят. Как вам удается сохранять их качество? Обычно ресторан год-два держится - а потом наступает упадок.
- Я создаю такие рестораны, где была бы хорошая атмосфера среди людей, которые в нем работают. Чтобы получалась команда. Я же открываю новые рестораны не для того, чтобы больше заработать, а я для того, чтобы дать рост людям, которые у меня работают. Это и есть первоочередная задача.

Сейчас в Ялте у меня откроется новый ресторан. Он будет на продуктовом рынке, и туда, может быть, будет ходить один человек из тысячи. Основная концепция нового места такая: в этом ресторане вы сможете попробовать те блюда, которых вы больше нигде не поедите. Ведь что делает обычный ресторатор? Он в первую очередь включает в меню те блюда, которые берет каждый второй, чтобы зарабатывать деньги. Я же делаю все наоборот: если есть один из тысячи, который хочет съесть что-то такое, чего нигде больше нет, то мне интересно сделать именно такое блюдо.

- Но доход ресторана обеспечивает поток клиентов, разве нет?
- Я не думаю о доходе. Я могу позволить себе сделать не тот ресторан, который приносит прибыль. Более того, я уверен, что первый год, а то и больше, ресторан будет убыточным, но я считаю, что в свои 64 года могу сделать себе такой подарок: сделать не то, что приносит деньги, а то, что приносит удовольствие.

К тому же я ведь не только ресторанами занимаюсь. Сейчас, например, я возрождаю заброшенные лавандовые поля в Крыму, которые точно не принесут мне никакой прибыли, и даже более того, я на 99% уверен в том, что у меня их отберут, потому что всегда найдутся люди, у которых найдутся ресурсы, силы и возможности перепахать эти поля и посеять там то, что приносит прибыль.

Там ведь место очень красивое: озеро, рядом море. Можно картины писать, фотографироваться. Но в основном все, конечно, говорят: «О, домик бы здесь! А лучше десять - и продать или сдавать». Все как у Чехова в «Вишневом саде».

- А вам зачем лаванда в Крыму нужна? Для лавандового масла или для красоты?
- Для красоты, конечно. Я могу дать вторую жизнь заброшенным лавандовым полям - их двадцать лет уже никто не обрабатывает. А еще виноградники…

- У вас же Крыму недвижимость есть?
- Двадцать лет назад я купил в Крыму дачу. Между мной и морем были заброшенные виноградники. Вы представляете себе, как ужасно выглядят заброшенные виноградники? Заросшие камышом, с упавшей шпалерой! Во-первых, это зрелище не слишком привлекательное - «Сталкера» можно снимать. Во-вторых, я понял, что это все скоро, извиняюсь, похерят, и там начнутся стройки. И тогда у меня вида на море не будет. Что делать? Я начал постепенно возрождать эти виноградники. Сначала один кусок, потом другой.

- Купили виноградники?
- Нет. Я пришел к директору совхоза. Он говорит: «Я могу только сдать в аренду на один год и только своему сотруднику». «Хорошо», - сказал я, устроил своего управляющего к ним на работу, директор подписал с ним договор на один год. Так я получил какую-то юрисдикцию - договор аренды на один год. Это был первый шаг.

Потом я занялся той частью виноградника, которая была совсем плохой: снял плантаж, проложил дренаж, нанял виноградаря, посадил лозу, протянул шпалеру - через пять лет получил урожай. Но виноградник-то не мой, поэтому урожай - совхозу. Там ко мне отношение уже другое. Мне говорят: «Давайте еще вот этот, совсем больной участок восстановим?» Я говорю: «Давайте». Посадил отличный виноград, уже знал, какой сорт нужен. Потом говорю: «Давайте я вот эту часть сделаю, она уже совсем заброшена, там уже вот-вот дома строить начнут». Они говорят: «Нет, не надо, мы уже сейчас эту территорию списываем, продаем». Но я подсуетился, уговорил, чтобы ничего там не строили.

- А сейчас виноградники все в том же не очень устойчивом юридическом состоянии?
- Абсолютно.

- И вы не хотите их как-то на себя оформить?
- Не хочу и не могу. Я беру себе 10% урожая и делаю вино и шампанское уже в течение двадцати лет. Только в совхоз звоню: «Не пропустите урожай». В этом году сам нанял людей, чтобы его собрать и отвезти, - насколько у них там все плохо.

- А если очередное руководство этого совхоза захочет продать все-таки эту землю под застройку?
- Уже не захочет. Понимаете, продать хороший, действующий виноградник даже на Украине при том бандите, что у них был, сложнее, чем заброшенный. Есть журналистское сообщество, есть еще какие-то силы, которые не допустят этого. Хотя при Януковиче было очень сложно удержать, приходилось не только урожай отдавать, но и приплачивать, чтобы не списали. А теперь есть программа по сохранению виноградников, и я совершенно спокойно себя чувствую.

- Лавандовые поля и виноградники обходятся дороже школы?
- По сравнению со школой это недорого. Но я и не могу купить эту землю. Вернее, могу, мне говорят: «Пожалуйста, купи». Но таких денег у меня нет даже близко.

В 2006 году ходили разговоры, что вы продаете деревню Мандроги владельцу «Евросети» Евгению Чичваркину. Почему не продали?
- Во-первых, он торговался. Не давал нормальную цену. Во-вторых, ему не до того было. Он хотел-хотел, но не был готов.

- А зачем вы расставались с этой деревней?
- Я с ней не расставался, она и сейчас моя. Я полупродал-полуподарил только 10-процентную долю генеральному директору, он стал моим партнером.

- То есть вам Мандроги в какой-то момент стали неинтересны?
- Почему неинтересны? Интересны. Я горжусь этой деревней. Участвую в принятии стратегических решений, но тактически я ими уже почти не управляю - я редко там бываю.

- Вообще из бизнеса что-нибудь продавали?
- Нет. Только маленькие доли, когда было совсем плохо. Были два или три случая, когда я выкупал проданную долю, если покупатель говорил мне, что она ему не нужна больше.

А сейчас моя стратегия в том, чтобы иметь как можно больше работающих партнеров. Я продаю маленькие доли бизнеса своим сотрудникам. Часто приходится их уговаривать и агитировать, потому что многие не хотят. Три года назад у меня были один-два партнера. Теперь у меня их уже десятка полтора. Партнерами могут быть и управляющие, и низовой персонал. Они получают дивиденды в конце года.

- Вы хотите, чтобы весь персонал стал совладельцем вашего бизнеса?
- Нет, всех - это я сойду с ума. Понимаете, один человек - мало, а все - много. Сколько надо - не знаю.

- А если люди уйдут из вашей компании, то они перестанут быть совладельцами?
- Нет, юридически он может перестать работать и получать дивиденды, но мне кажется, что если сотрудник стал моим партнером, то он и не станет уходить - во многом именно для того, чтобы человек не переставал работать у меня, я и предлагаю ему купить долю в бизнесе. С моей точки зрения, это самый корректный и честный путь привязать человека к компании. И если человек является партнером, но уходит с работы, значит, то, чего я хотел, у меня не получилось. Это игра такая, она мне по-своему важна.

- Вот в Мандрогах вы пытались коммунизм построить, чтобы все там было бесплатно.
- На определенном этапе мы ввели там даже свой «сухой закон». Но в какой-то момент мы поняли, что его надо отменять, иначе люди начнут нарушать его. А зачем смотреть на то, как люди нарушают закон, и делать вид, что ты этого не замечаешь?

А когда мы только начинали строить Мандроги, мы действительно говорили, что да, здесь все бесплатно - питание, проживание. Но потом поняли, что нужно вводить плату. Почему? Например, один человек занял большую квартиру, а семья из трех-четырех человек ютится в маленькой комнате. Как у этого забрать и этим отдать? Мы ввели плату и наполовину решили этот вопрос.

- То есть вам теперь идея бесплатности не кажется интересной?
- Дело не в идеях. Это было правильным, но экстравагантным решением. Хороший бизнесмен умеет принимать решения, которые всем поначалу кажутся идиотскими. В Мандрогах было много экстравагантных решений. Люди, например, сами себе зарплату назначали.

- То есть вы любитель экспериментов со стимулированием людей разными способами?
- Только отчасти. Я же не обучен тому, что одну задачу надо решать так, а другую - иначе. Обученные люди зачастую мыслят шаблонно.

- Вы сами себя кем считаете: ресторатором, бизнесменом, меценатом?
- Конечно, я ресторатор, хотя иногда мне стыдно, что я потратил свою жизнь на эту сферу, потому что сегодня ресторанный бизнес бурлит глянцем, модой. Модная еда - это уже полный бред. Люди, которых называют ресторанным сообществом, говорят, какая еда в тренде, какая нет, то есть из идиотов делают полных идиотов, а потом увлекаются этим идиотизмом и сами становятся идиотами.

- А вы какую еду делаете?
- Разнообразную. Я бы сказал, настоящую. Честную.

- Честная еда - это когда из свежих продуктов?
- Нет. Есть такая версия. Даже профессионалы некоторые утверждают, что хороший повар - это повар, который, получив качественные продукты, приготовит блюдо, не испортив их.

- Разве не так?
- Бред сивой кобылы! Я могу пойти на рынок и из всего того, что обычно выбрасывается, приготовить вам такой обед, вкуснее которого вы ничего в жизни не ели.

- Правильно мы понимаем - доходность ваших ресторанов зависит от туристов?
- Убери туристов - и я банкрот. Уникальность моего бизнеса в том, что я работаю в двух направлениях. В Петербурге есть предприятия, которые кормят только туристов. И есть много ресторанов, которые специализируются на местных гостях. А у меня как-то так с первого ресторана - «Подворья» - получилось, что мы и большие потоки туристов кормим, и нетуристов тоже.

- Ваше «Подворье» не так давно сожгли. Выяснилось, кто это сделал?
- Я так полагаю, что ресторан подпалили конкуренты. Либо дорогу мы кому-то перешли. Либо была надежда, что в связи с тем, что «Подворье» сгорит, поток туристов можно будет перехватить. Но ни то ни другое не сработало.

- И никого не нашли?
- Наши правоохранительные органы вообще не работают - они обслуживают только себя и очень высокую власть. А народ они не обслуживают, просто закрывают дело, и всё.

- Когда вы беретесь за реставрацию памятника, вы сразу понимаете, как его потом использовать будете?
- Не всегда. Например, Певческую башню я брал специально под рестораны. Перед реставрацией замка Бип я вообще не знал, что там будет. Мне сказали, что надо что-то указать. Ну, я указал, что будет галерея. И только в конце реставрации понял, что там будет отель. У меня не было цели делать там бизнес. Целью была реставрация памятника.
Сейчас если мне предложат на человеческих, а не кабальных условиях Царскосельский вокзал, я вложу туда в реставрацию большие деньги, которые я вообще никогда не верну.

- Ваш отель в замке Бип** очень дорогой. Это потому, что спрос на него такой большой?
- Я не хочу, чтобы он был забит гостями. Сейчас процент заполняемости этого отеля близок к нулю. Я могу снизить цены или войти в какую-нибудь гостиничную сеть и получать от Бипа больше прибыли. По ценовой категории я могу сделать Бип более доступным, но тогда весь флер уйдет. Это будет приносить больше денег, но мне это будет неинтересно, потому что передо мной другая задача: сохранить эксклюзивность, сохранить стиль этого полупустого замка.

Я вообще люблю делать рестораны, которые приносят мало прибыли. Трудно это понять - какой идиот будет это делать? Но тем не менее. Для меня основное целеполагание - это делать максимально интересные проекты.

Для примера - есть Тарковской или Феллини, а есть Голливуд. И продюсер может себе сказать: «Не надо мне больше Голливуда, я хочу создать интересный продукт». Вот, чем я сейчас занимаюсь.

- Есть еще у вас какая неголливудская фантазия?
- Есть идея, которую я уже вот-вот начну реализовывать. Я еще не знаю, в каком месте, но у меня есть предощущение: 90%, что я начну.

- Ресторан?
- Это, к сожалению, ресторан. Эти рестораны мне уже надоели. Вот я сказал на собрании: «Может, мы не будем делать ресторан? Давайте, построим триумфальную арку!» Но, видимо, прагматизм возьмет верх, потому что есть молодые люди, которым нужны деньги, они хотят роста, поэтому, наверно, будем все-таки делать ресторан. Но тогда это ресторан не с таким откровенным предназначением, как обычно. Эксклюзивный ресторан с искусственно ограниченным количеством посадочных мест для экзальтированной, очень тщательно подобранной целевой аудитории - в ущерб прибыли.

- Вы знакомы с Путиным. Понимаете его?
- Нет, не понимаю. Раньше чуть-чуть понимал, а теперь вообще не понимаю. Он изменился колоссально.

- То есть вы не знаете, чего он хочет?
- Никто точно не знает. И я допускаю, что он сам тоже точно не знает. Потому что люди вообще редко в точности знают, чего они хотят. Они только иногда говорят, что точно знают.

- Но мы живем в стране, где от мнения одного человека зависит все.
- Мы не живем в такой стране, мы живем в таком периоде. Это тоже временно.

- А куда мы катимся - в глобальном смысле - вы понимаете?
- Кто «мы»? Россия? Что будет в России - не так важно. Надо думать, что будет вообще с человечеством.

Сергей БАЛКЕВ, Всеволод ВОРОНОВ