Крестный отец абхазской церкви. Святитель Игнатий Брянчанинов: афоризмы Где похоронен игнатий брянчанинов

Епи?скоп Игна?тий (в миру - Дми?трий Алекса?ндрович Брянчани?нов ; 5 (17) февраля 1807(18070217 ) , село Покровское, Грязовецкий уезд Вологодская губерния - 30 апреля (11 мая) 1867, Николо-Бабаевский монастырь, ныне в Ярославской области) - епископ Православной российской церкви. Богослов, ученый и проповедник.

Прославлен Русской православной церковью в лике святителей на Поместном Соборе РПЦ 1988 года. Память - 30 апреля по юлианскому календарю.

Биография

Родился 5 февраля 1807 года в селе Покровское Грязовецкого уезда Вологодской губернии (сейчас входит в Юровское муниципальное образование Грязовецкого района Вологодской области) ; принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых.
До него в семье родилось двое детей, умерших на первых днях младенчества. После Дмитрия родились: Александра (1808-18.05.1858), в замужестве - Жандр; Петр (1809-25.06.1891), самый близкий по духу старшему брату; Софья (1810-21.12.1833), в замужестве - Боборыкина, умерла во время родов; Михаил (23.08.1811-17.01.1887), в конце жизни - монах Оптиной пустыни, Павел; Елизавета (род. 1813 г.), в замужестве - Паренсова; Александр (01.05.1814-07.04.1835), перед смертью пострижен в монахи старшим братом; Семён (03.12.1815-07.12.1863) и Мария (род. 1817 г.), в замужестве - Купреянова .

Ещё в детстве он почувствовал склонность к молитвенным трудам и уединению. В 1822 году, по настоянию отца, Димитрий поступил в Военное инженерное училище, которое закончил в 1826 году. Перед юношей открывалась блестящая светская карьера, но он ещё до окончательного экзамена подаёт прошение об отставке, желая принять монашество. В годы учения он познакомился с монахами Валааского подворья и Александро-Невской Лавры. Определяющей в принятом решении была встреча с иеромонахом Леонидом, будущим оптинским старцем:
„Сердце вырвал у меня о.Леонид; теперь решено: прошусь в отставку от службы и последую старцу, ему предамся всею душею и буду искать единственно спасения души в уединении“, - так он высказал своё впечатление от беседы другу М.Чихачёву :47 .
Но прошение не было удовлетворено, и Димитрий Александрович направился на службу в Динабургскую крепость, где тяжело заболел и 6 ноября 1827 года получил вожделенную отставку.

Немедленно он поступил послушником в Александро-Свирский монастырь - под духовоное руковдство о.Леонида. Спустя год он последовал за своим руководителем, вместе с другими его учениками, в Площанскую пустынь. Своё духовное состояние в это время Дмитрий Брянчанинов позже отразил в миниатюрах «Древо зимою пред окнами келлии» и «Сад во время зимы». В это время некоторые поступки его учителя стали казаться ему не согласными с учением святых отцов, не все недоумения мог разрешить о.Леонид :60 .

Когда в апреле 1829 года о.Леонид с учениками отправился в Оптину пустынь, Брянчанинов с Чихачёвым направили свой путь через Свенский монастырь к Белобережской пустыни, где встретился с делателем умной молитвы иеросхимонахом Афанасием, учеником прп. Паисия Величковского. Отсюда они отправились в Оптину пустынь, где пробыли недолго: в конце 1829 года Брянчанинов с другом оказался под кровом родительского дома, в Покровском.

Конец 1830 - начало 1831 года Дмитрий Александрович Брянчанинов провёл Семигородней Успенской пустыне, где написал «Плач инока», о котором его современник писал:

„Едва ли кто поверит, что эта книга написана почти несовершеннолетним юношей“ :90 .

28 июня 1831 года епископом Вологодским Стефаном Д. А. Брянчанинов был пострижен в монашество с именем Игнатий в честь священномученика Игнатия Богоносца; 5 июля был рукоположён в иеродиакона, а 20 июля - в иеромонаха. В самом конце 1831 года был определён настоятелем Пельшемского Лопотова монастыря.

28 мая 1833 года был возведён в сан игумена. В ноябре 1833 года митполит Филарет предложил игумену Игнатию настоятельство в Николо-Угрешском монастыре, но император Николай I решил иначе его судьбу, поручив управление пришедшей в запустение Троице-Сергиевой пустынью под Петербургом. 1 января 1834 года, в Казанском соборе, игумен Игнатий был возведен в сан архимандрита. В должности настоятеля пустыни он оставался до 1857 года и за это время ему удалось привести её в порядок как в духовном, так и в хозяйственном отношении.

Весной 1847 года, после тяжелой болезни, архимандрит Игнатий подал прошение об увольнении на покой в Николо-Бабаевский монастырь. Ему был разрешен лишь отпуск на 11 месяцев, который он и провел в этом монастыре. Здесь он написал несколько очерков. В 1848 году он возвратился в Троице-Сергиеву пустынь.

В 1847 году впервые появились в печати его литературные произведения: в журнале «Библиотека для чтения» были опубликованы статьи: «Валаамский монастырь» (1847. Т. 82. С. 66-90) с подписью «И. И. И.» и «Воспоминание о Бородинском монастыре» (Т. 85. С. 121-122) с подписью «И».

21 апреля 1851 года архимандрит Игнатий был награжден орденом св. Владимира 3-й степени :199 .

27 октября 1857 года в петербургском Казанском соборе был хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского ; 4 января 1858 года он прибыл в Ставрополь. Обустройство епархии потребовало больших трудов, у архиерея не было своего дома, половина населения епархии (линейные казаки) была выведена из ведения епископа, Синод не выделял достаточных средств, значительное число раскольников проявляло враждебность по отношению к епископу. Активным помощником стал его брат П. А. Брянчанинов (1809-1891), занимавший должность ставропольского вице-губернатора. За недолгий четырёхлетний срок управления епархией Святителю удалось наладить её жизнь.

Занятия по управлению епархией не отвлекли его от иноческого делания: он продолжал внимательно изучать монашество как науку жизни, ведущую к христианскому совершенству. Здесь он написал книгу «Приношение современному монашеству», составившую 4-й том его творений, изданных в 1867 году. Здесь написаны: «О различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу», «О чувственном и духовном видении духов», «О спасении и христианском совершенстве», «Учение Православной Церкви о Божией Матери» (написано в связи с новым догматом Католической церкви о рождестве Богородицы).

За заслуги перед Отечеством архимандрит Игнатий был награжден орденом св. Анны 1-й степени.

Болезнь заставила просить архимандрита Игнатия об увольнении на покой. В 1861 году прошение было удовлетворено и он 13 октября 1861 года приехал в Николо-Бабаевский монастырь Костромской епархии, где вёл уединённую молитвенную жизнь. В это время были созданы и изданы многие известные сочинения: «Слово о смерти» (1862), «Отечник» (издан после смерти святителя - в 1870 году), продолжал переписку с духовными детьми. Здесь, в усиленное занятие пересмотром, исправлением, приведением в одно целое всех статей, написанных ранее, епископа Игнатия ввёл книгопродавец и издатель И. И. Глазунов. Первые 2 тома сочинений под названием «Аскетических опытов» были изданы в 1865 год :515 .

16 апреля 1867 года, в Светлый день Пасхи, он отслужил свою последнюю литургию; 21 апреля были получены, только что вышедшие из печати 3-й и 4-й тома его сочинений; 30 апреля 1867 года, в воскресный день, в праздник Жен Мироносиц, он скончался.

СТЕЗЯ

ОТЕЦ ИГНАТИЙ

Как мы познакомились

Мы познакомились с отцом Игнатием в то время, когда его еще звали Александром Григорьевичем. Дело было в Кылтовской обители в Коми, которая только-только начала возобновляться. Достаточно сказать, что на крыше старинного храма росло раскидистое такое деревце.

Незадолго перед тем Бакаев возглавлял леспромхоз, а я был сотрудником большой петербургской газеты. Так что и дело нам настоятельница матушка Стефанида доверила значительное – строительство уборной. Ползали мы по свежеоструганным доскам, стучали молотками, переговаривались. И очень мне Александр Григорьевич понравился. Очень. Я вообще мало встречал людей, кто, узнав его, не полюбил бы. Добрый он человек, и все думает, думает, до сути всякой вещи добираясь, о чем только не переживая.

Третьим тогда в нашей компании оказался пятилетний Ванечка. Был он из местных, из кылтовских. Монастырь его как-то очень впечатлял, давая пищу воображению. Приятелями мы стали вот при каких обстоятельствах. Возвращаясь с речки после работы, я увидел двух худеньких детей – мальчика и девочку, которые рядом с церковью построили из песка... могилку, поставили на ней деревянный крест и украшали ее цветами. Получалось красиво. Удивившись столь странной игре, я присел рядом с детьми. Мальчик посмотрел на меня и спросил серьезно:

– Как тебя зовут?

– Володя.

– А меня Ванечка.

Протянул мне шпагат, две палочки – длинную и короткую – и сказал:

– Помоги, Володя.

Я сделал крест и отдал его заказчику.

– Спасибо, Володя.

А Александра Григорьевича мальчик все уговаривал, чтобы тот окрестил его. «Я тебе сорок раз говорил – я некрещеный», – объяснял он Бакаеву. Тот в ответ клялся: «Не священник я...»

Обо всем этом я написал тогда в газете «Вера», где еще толком не работал. Просто приехал из Питера осмотреться. И еще не знал, что история с Бакаевым будет иметь продолжение.

Тогда в Кылтово я сразу и не понял, что Александр Григорьевич переживает, быть может, самую волнующую эпоху в своей жизни.

Уборную он начал строить как раз накануне нашей встречи. Взял лопату, стал яму рыть. И докопался – если не до центра земли – до каких-то глубин своего прошлого, о которых и думать-не думывал.

Дело в том, что в конце восьмидесятых годов трудился он по профсоюзной линии, и приснилось ему тогда нечто страшное.

Вот запись видения, сделанная со слов отца Игнатия:

«Снится мне, что сижу я у себя в рабочем кабинете. Вдруг звонит по телефону одна из наших сотрудниц и говорит:

– Александр Григорьевич, вы всем помогаете с похоронами, помогите и мне. У меня умерла мама.

И действительно, где бы я ни работал, везде приходилось много похоронами заниматься. Дело малоприятное, но отказать не мог. Согласился и в этот раз, во сне то есть. Пообещали прислать за мной автомобиль. Через какое-то время снова раздается звонок: «Машина подана».

Выхожу на крыльцо и вижу, что я в другом мире, в каком-то отдаленном будущем оказался. На мне черное кожаное пальто, шляпа из тонкой кожи, широкополая такая, перчатки.

Улица прежняя, узнаваемая, но чистая-чистая, ни пылинки нет. Деревья все побелены, пострижены. Дома узнаваемы, но уж очень ухожены. Везде урны стоят, дорога в идеальном состоянии, размечена, бордюрчики покрашены. Все радует глаз. День очень светлый, но без солнца. Солнца почему-то нет. У крыльца длинный лимузин, водитель, как в кино, сидит за стеклянной перегородкой. Едем по Сыктывкару.

Возле одного из домов останавливаемся. Сотрудница наша заходит в подъезд и через некоторое время выходит оттуда с еще одной женщиной, очень похожей на нее, только постарше – лет шестидесяти, с большой охапкой тюльпанов в руках. Я понимаю, что это мать моей знакомой, та самая, которую мы должны хоронить.

Едем в сторону Эжвы, проезжаем Доручасток, заправку, я все надивиться не могу. Уж, не коммунизм ли наступил? Дорога отменная, и вот что удивительно: даже церкви кое-где стоят, которых наяву еще не было в городе. Подъезжаем к човскому городскому кладбищу, и вот здесь уже начинаются настоящие чудеса, да только страшненькие какие-то.

Стоит там здание, которое напоминает мавзолей – такой же куб из бурого мрамора, такие же ступени. Заходим внутрь. Там огромный холл, и все отделано черным блестящим мрамором. Справа от входа небольшая очередь возле стоечки, как на почте. Здесь оформляют вновь прибывших – «мертвых» то есть. В руках у каждого цветы, торжественная музыка звучит, не особо трагичная, но с намеком на скорбь.

А слева – сводчатый тоннель. Захожу в него, иду. Свет в конце начинает появляться, и вдруг попадаю в огромное помещение, высотой, наверное, метров пятьдесят, а в длину не меньше километра, а может, и больше. По всему залу пальмы растут, под каждой – светильник и глянцевая белая чаша. Высотой – в рост человека, а диаметром – метра три. Я встал на цыпочки, заглянул и увидел огромное человекоподобное существо, весом, наверное, около тонны. И руки у него, и ноги есть, но ни волос, ни морщин, ни складок – словно надутое, нежно-розового цвета. В глазах ни жизни, ни интереса и звуков никаких не издает. Рядом автопоилка, а струя воды омывает существо от всякой нечистоты.

Отошел я от чаши несколько подавленный. Вижу: девушки стоят в беленьких коротеньких халатиках. Спрашиваю: «Вы здесь работаете?» – «Да, – отвечают, – работаем». – «А кто у вас старший, кто работу назначает?» – «Мы посменно трудимся, нам компьютер распечатку выдает, кому что делать».

Но мне хотелось больше узнать. Прохожу вдоль стены, вижу дисплей – метра три на два, в режиме ожидания, точечки на черном экране плавают. Чувствую, умная машина заговорить со мной хочет. Остановился. И слышу голос:

– Ну, ты все понял.

У меня какие-то догадки, помыслы имеются, но обобщить их я еще не успел. А компьютер видит, что мне здесь все не по душе, начинает интересоваться:

«Что же тебе не нравится? Ведь я организовал жизнь на разумных началах, все рассчитал. В моем мире нет болезней, у каждого жителя непрерывно отслеживаются температура, давление... Всегда известно, когда кому необходима помощь. Нет больше несчастных, во всем царит гармония. Продолжительность жизни каждого человека – 75 лет. То есть количество живого белка оптимально и постоянно. За счет того, что я сейчас сокращаю число людей, продолжительность жизни возрастет до 80 лет, а для некоторых и больше.

Экология полностью сбалансирована. Ничто не пропадает зря. Ни волосы, ни ногти – они идут в фармацею, ни кожа (кстати, из нее сделана твоя одежда – и пальто, и шляпа, и перчатки). А та умершая женщина, которую вы привезли, ее плоть тоже не пропадет даром. В той чаше, которую ты видел, она будет храниться, а потом из нее сделают дефицитные прежде продукты.

Ты обратил внимание, что «умершая» женщина не боялась смерти? Но ведь у нее давно уже нет души. Душа была похищена еще к 25-30 годам, и женщина стала свободна от мук совести, от нравственных терзаний. Так что же тебе у нас не нравится?»

Слушаю я все, что мне говорит эта умная машина, и понимаю, что все это, конечно, сон. Но зачем-то меня сюда привезли? Словно боятся, что как-то могу повлиять на это будущее, не дать ему совершиться. Хотят меня подавить, испугать этой информацией.

Прекратил я беседу, вышел на ступени мавзолея и взмолился: «Господи, как же спастись, где найти спасение?» Ведь кругом э т о г о власть, все здесь – и законы, и общество – подчинено безжалостной машине.

И пришел я в какое-то полное иступленное отчаяние, но в этот момент увидел, как в отдалении, за речкой, появился конус солнечного света, высветив пятиглавый, красной кирпичной кладки, собор. Это было далеко, очень далеко, в нескольких десятках километров. И я понял – вот ответ на мой вопрос: «Где спастись?»

Сошел со ступеней мавзолея. Собор скрылся из глаз, но солнечный конус оставался на виду, на него и стал я держать свой путь. Побрел через кустарник, мелколесье, твердо решив добраться до храма... Тут я проснулся и уже наутро сон свой забыл просто напрочь, ничего в памяти не сохранилось».

«Прошло лет пять-шесть, – продолжает батюшка. – Эти годы были самыми трудными в моей жизни, они сокрушили меня, привели в растерянность и уныние.

Но вот открылся Кылтовский монастырь, и Господь привел меня помочь матушкам. Нужна была уборная. Дело неказистое, но как раз по мне – и по достоинству своему и по душевному состоянию я на большее вряд ли в тот момент годился».

А неподалеку от того места, где работал Бакаев, стоял храм из красного кирпича, замечательный, вот только из пяти некогда бывших на нем куполов уцелел только один. Был он покрыт черной от старости жестью, положенной, видно, еще до революции, поверх которой видны были некогда позолоченные звезды. Со всех позолота осыпалась, лишь на одной сохранилась. И вечером, когда стало солнце садиться, а Александр Григорьевич рыл свою яму, один луч упал на эту звезду, отразился, словно от золотого зеркала, и на мгновение ослепил его...

Тут-то и вспомнил он свой сон до мельчайших подробностей – и наполнился радостью. Наконец-то дошел до того храма, где можно спастись. Стоял он в тот момент в яме, но будто по небу летел, все в нем ликовало.

«Сон свой я часто с тех пор вспоминаю, – говорит о.Игнатий. – И вижу, как с каждым годом набирает мощь та умная машина, которая меня так испугала. Но теперь у меня появилась надежда».

А что же третий наш кылтовский товарищ – Ванечка? Прошло некоторое время после той нашей встречи – год или два. Бакаев стал отцом Александром и время от времени навещал по старой памяти нашу редакцию. Однажды при встрече заметил:

– А ведь Ванечка добился своего. Окрестил я его.

Мы вспомнили былое и рассмеялись. Он на тот момент был духовником Кылтовского монастыря. Рассказывал, что первая зима была очень тяжелой, часть сестер пришлось вывезти в город, отчаянной была борьба за тепло: «Все дымом пропахли. И вот идешь, бывало, по городу и сначала запах чуешь, а потом глянешь – о, матушка Стефанида!»

Он говорил, говорил о трудностях, и видно было, что он совершенно счастлив. Вскоре принял он постриг и стал для всех нас отцом Игнатием.

Как это случается со многими священниками, после принятия сана отец Игнатий начал полнеть. Народ думает в таких случаях: «Едят много эти попы».

На самом деле таков уж труд иерейский. Сначала ноги пухнут от долгих стояний на службах, потом все тело начинает тучнеть. Взял отец Игнатий у владыки благословение спортом заниматься. Вспоминает:

«Бегаю в укромном месте и четки перебираю, молюсь. А то ноги в щиколотках как груши стали».

После Кылтово батюшка одно время служил в Свято-Казанском храме в Кочпоне. Но однажды задумал он подрясник сшить, поехал в поселок Максаковку. Там отец Аркадий окормлял православных, а его матушка Вера снискала себе известность портновским ремеслом.

Пока шла примерка, зашел прихожанин Алексей Федотович, предложил посмотреть на здание бывшего архива, переданное под храм. Поехали. Отец Игнатий вспоминает:

«Для меня оно было словно янтарное, чистое. Брус, которому двадцать лет, еще не потемнел и радовал глаз. А отец Аркадий погрустнел, другое увидел: дом старый, весь смолой истек».

Вскоре отец Аркадий запросился в Летку, и владыка в Духов день произнес в алтаре, посмотрев на Бакаева: «В Максакову поедешь, приход принимать».

В тот же день отец Игнатий не утерпел, отправился еще раз на будущий храм посмотреть. И не узнал его. Хулиганы глиной залепили весь домик, швыряли комьями, били стекла.

Так и пошло: то счастливая полоса, то невеселая. Около полугода досаждали пьяницы, возмущенные переменами. Вымещали свой протест на церковке.

А потом и со своими раздор пошел.

– И хотели мы одного – добра, – вспоминает отец Игнатий, – но я человек немощный. Денег нет, и возможности ограниченные. Не оправдал я чаяний. И пошли мои чада к владыке жаловаться.

Епископ, поговорив с ними, решил, что нужно всем вместе собраться. И снова выслушал недовольных, уже в присутствии батюшки. Потом объяснил, что ни священник, ни епархия не смогут храм устроить, если община за дело не возьмется.

Народ слушал, кивал. Все обвинения, довольно грозные, против настоятеля рассеялись, как дым. Ушли примиренные. Хотя у отца Игнатия душа разболелась, виду не подал. Вот только раньше ему поселок радостным казался – и вдруг потемнел. Через силу заставлял себя исполнять долг настоятельский, и лишь постепенно с годами вновь просветлела для него Максаковка.

Костяк прихода составили родственники батюшек Андрея и Аркадия Паршуковых. Род крепкий, верующий, много дал священников и монахов. И вот после похода к епископу подошел к отцу Игнатию Алексей Федотович Паршуков, ему уже лет под семьдесят тогда было. Привел друга, такого же старика Ивана Супрядкина, а тот – зятя. И стало их с отцом Игнатием уже четверо мужиков. Кровлю поменяли, полы, крылечко обшили. Из строительного училища мастер Василий Львович, верующий человек, пятерых ребят с собой привел. Работа пошла еще быстрее.

То была первая завязь настоящей, не на бумаге, общины.

И стала жизнь налаживаться. Мужики общий язык нашли, но как быть с женской половиной?

Одна особенно подозрительно относилась к батюшке, но потом вроде как раскаялась, пришла на исповедь. Глаза кающиеся, голубые, ясные. Недоверие из них ушло. Попросила смиренно:

– Назначьте мне епитимью.

А у батюшки душа поет от счастья, что вот – пришла, переломила себя:

– Нет, – говорит, – не буду я тебе назначать епитимью.

Глаза у исповедницы в мановение ока потемнели. Отшатнулась она, закричала: «А-а-а, я так и знала – ты такой коварный, хочешь, чтобы меня Бог наказал!»

Следующий раз только через год появилась, но теперь уже навсегда. Добродушие отца Игнатия все побеждало. Приход, который начинался так трудно, стал притягивать людей, которые уже отчаялись найти место, где можно отогреться...

Совершается литургия, накрывается стол. Храм крохотный, так что все, что ни делается, сотворяется прямо перед алтарем. Выкладывается снедь, кто что принес, начинается беседа.

С чего это началось? Есть мнение, что если возродить агапы – вечери любви, по древнему христианскому обычаю, – то родится и любовь в приходе. А если говорить: община, община – явится община. Не верится что-то. Помню русских старух, которые тянулись друг к другу в безбожные годы – посидеть, вместе хлеб преломить, о Боге послушать. Их любовь рождала эти агапы, а не наоборот.

Общий стол в церквушке отца Игнатия появился как-то сам собой. Расставаться после службы не хотелось.

Максаковка свыкается

В первую годовщину прославления Царственных мучеников только в одном храме епархии стояли всю ночь люди – молились. Собрались они вокруг преподобного Сергия в поселке Максаковка.

То не была инициатива отца Игнатия, но предложили – и согласился он немедля. Так совершается воля Божия там. Храм был полон. Люди шли пешком, ехали на машинах и последних автобусах, словно на Пасху. Пришли те, кого я не видел месяцами, годами. Максаковка стала местом, которого не миновать.

Ведают ли об этом сами максаковские жители?

Два с половиной года назад случился здесь пожар к концу лета, кажется, на Илью Пророка. Сгорел большой деревянный дом. Следом стал обугливаться соседний. Пожарники подъехать не могут, народ имущество выносит. Уже и пластмассовые горшки из-под цветов поплыли, а сами цветы засохли. Почернели занавески, краска пошла пузырями.

Но жила в том обреченном здании прихожанка максаковского храма Евдокия с двумя сестрами. И когда народ выносил свое имущество, выбежала Евдокия и, охваченная другим пламенем – веры, сказала в сердцах громко, так, что все услышали:

– Нам, по грехам нашим, и этого мало.

И вдруг переменился ветер, повернулось пламя, и вскоре пожар был побежден. Те, кто слышал слова Евдокии, задумались. Стали выяснять – есть ли хоть один верующий среди пострадавших. Оказалось, что из двенадцати семей ни одна в храм не заглядывала.

Приход им, конечно, помог, и все храмы Сыктывкара и Эжвы помогали. Постельное белье, одежду, обувь несли. А к первому сентября купили детям карандаши, ручки, дневники.

Когда расселились погорельцы, четыре семьи позвали батюшку квартиры освятить. Но в храм ходить так никто и не стал. Так и живем – от пожара до пожара.

Зато очень активным прихожанином стал в те годы Валерий Злобин, глава «жириновцев» в Коми. Зная его политические взгляды, отец Игнатий смутился. Отправился к владыке за советом. И услышал: «Он к тебе пришел, не ко мне. Ты и решай, как поступать».

Что ж, все правильно. А Злобин поначалу необузданный ходил. Громкие слова так и сыпались, самооценка была завышенной – элдэпээр, в общем. Да и кто из наших политиков иначе себя ведет? Потом Валерий вроде как затихать стал, задумываться. Исповедовался почти каждую неделю, с каждым разом все серьезнее, глубже. Якать перестал, из партии ушел.

Умер он в пасхальную седмицу. И только тогда стало ясно, что два минувших года Господь его к смерти готовил.

Незадолго перед кончиной Валерия один прихожанин записал на видеокамеру воскресную службу. Прошло время, решили посмотреть кассету – и вдруг обнаружилось, что Злобин везде на первом плане. Вот раб Божий Валерий к исповеди подходит, вот ко причастию, руки сложив. Все он да он, хоть и перестал высовываться, как прежде. Но появилось в нем что-то такое, что камера невольно следовала за этим человеком.

В последнее время городских меньше стало ездить, добираться долго, а в Сыктывкаре храмы строятся один за другим. Но чем меньше приезжих, тем больше тянутся свои, максаковские, – те, кто прежде о Боге не задумывался.

Сначала бомжи разведали, что церковь появилась. Обычно приходят валенки на продажу предложить. Знают, что батюшка не купит, но денег даст. Потом и более обустроенные жители стали узнавать, что в поселке есть священник. Отец Игнатий рассказывает:

«Отпевали мы недавно бабушку Марию, народ стоит смиренный, крестятся, свечки держат. Закончили. Одна подходит:

– Батюшка, вы так располагаете к себе, я вам доверяю. Где вас можно найти?

– В Максаковке.

– И я в Максаковке. А что, разве у нас храм есть?

Пять лет мимо храма ходит, и вот...

Какое же Россия поле непаханое! Но вот на днях пригласили отца Игнатия освятить здание районной администрации. Это рубеж: Максаковка свыкается с мыслью, что и она тоже частица Святой Руси.

Требоисполнение

Жизнь каждого священника делится на то служение, что совершается в храме, и на разъезды. Из рассказов на эту тему запомнилось несколько.

Причастие. Когда вызывают на дом, обычно жертвуют батюшке какую-то сумму. Отец Игнатий не просит и не отказывается. Как-то раз позвали его одну старушку дома причастить.

Совершилось таинство, отца Игнатия спрашивают: сколько пожертвовать? Вопрос в лоб, но не отвертеться: люди так просто не отпустят. Посмотрел на убогую обстановку в квартире. Назвал цифру поменьше, но и так, чтобы не обидеть: «Тридцати тысяч довольно» (это старыми).

В глазах у людей ужас. Оказалось, что и этих денег у семьи нет. «Ничего не давайте, мне Бог подаст», – сказал отец Игнатий, однако хозяева уже потрошили все заветные места, кошельки, карманы, со слезами: «Нет, что вы, что вы!»

Набрали 29 тысяч 700 рублей, протянули ворох бумажек. Батюшка посмотрел, сам чуть не плачет. Сгреб, вышел из квартиры и опустил деньги в почтовый ящик причастницы.

Крестины. Пришло известие, что умирает одна старушка некрещеной. В Бога она прежде не веровала, но под конец жизни что-то шевельнулось в душе. И то ли сама надумала, то ли дети предложили, но решила эта бабулька из жизни уйти христианкой.

Прошло дня три, выехал отец Игнатий к ней на дом. Там с утра шли приготовления, сын хозяйки бегал, все организовывал, соседи пришли в квартире прибраться, полы помыть. Вошел отец Игнатий, встретился глазами со старушкой, и вдруг приподнялась она с постели и закричала отчаянно:

– Это он! Он меня щипал!

И руку свою показывает, действительно покрытую синяками.

Оказывается, бес, узнав, что она решила к Богу обратиться, все три минувших дня приходил к ней под видом батюшки и мелко так, гадко истязал.

Народ, что был в квартире, пришел в ужас, засобирался куда-то, но отец Игнатий попытку к бегству пресек. Стал листать требник, думая, что делать. В какой-то момент взгляд упал на название молебна «Перед началом всякого благого дело». Стал его читать вслух. Лицо предусмотрительно отвернул от старушки, чтобы не пугать ее снова. Лишь закончив чтение, глянул искоса, как там дела обстоят у болящей. Уже и не надеялся на благополучный исход – против воли человека не окрестишь...

И увидел ясные, спокойные глаза старухи.

Спросил как можно мягче:

– Будем креститься?

– Будем, – ответила раба Божия.

Много месяцев не вставала она с постели, а тут вдруг сама обошла вокруг купели, как положено. Отреклась от сатаны и предала себя в руки Божии. Жизни ей оставалось всего несколько дней. Чистой ушла в Царствие Небесное.

Отпевание. Умерла Августа, максаковская христианка, 84 лет от роду. Отец Игнатий успел ее причастить, а через неделю она отошла. Отпевать позвали на квартиру – к часу дня. Батюшка удивился – отчего так поздно? На всякий случай приехал еще до полудня, но услышал.

– Увезли уже.

Тут машина подъехала с еще одним опоздавшим. Вместе добрались до кладбища и, слава Богу, успели. Мороз был в тот день хороший – градусов 25, тем не менее, кусты и деревья по соседству с могилой усеяло множество птиц. Откуда налетели?

«С ярко-зеленым опереньем, длинными клювиками, – вспоминает о.Игнатий. – Я плохо знаю лесных птиц. Эти были похожи на синиц, но побольше размером и клювики подлиннее. Вьются вокруг гроба, поют. То на требник, то на икону по три сразу опускаются. Сядут, взлетят, когда образ начинает чуть клониться».

Людей порядочно было, и происходящее их тоже удивляло. Воистину, это было отпевание. Произнес отец Игнатий последние слова молитвы, и унеслись его певчие зеленой метелью, не дожидаясь хлеба в награду.

Тут и понял батюшка, почему не удалось ему Августу ни в храме отпеть, ни дома застать. Эта женщина много страдала и немало, наверное, могла вспомнить о своей жизни: «Да только познакомились мы слишком поздно, на исходе жизни, – заканчивает свой рассказ отец Игнатий. – Она уже и говорить-то не могла. И тогда то, что Августа мне о себе не открыла, птицы о ней досказали».

Батюшка и печник

Время шло, и отец Игнатий все больше врастал в Максаковку. Задумал построить вторую церковку с кельей и баней, чтобы переселиться сюда, Бог даст, навсегда. Место хорошее получили – в сосновом бору, на краю поселка. Поползли поначалу слухи, что отец Игнатий вроде как совесть потерял, надумал пятизвездочный отель строить, все порушит, все порубит. Потом стихли.

Церковь решили посвятить свв.Кириллу и Марии Радонежским – родителям преподобного Сергия. Двенадцать венцов уже положено. И келейка выросла – крохотная, но в два этажа. Кровля покатая, как в гробу там лежится. Для монаха в самый раз.

И оживился лесок. К батюшке и из Максаковки, и из города, и со всей республики едут братья и сестры – побеседовать, чаю попить. Каждый день гости.

– Мне там трудновато – и холодно, и в какой-то мере голодно, – говорит отец Игнатий. – Но радуюсь: идут люди. С субботы на воскресенье раза четыре иеромонаха посетили. Можно сказать: тайга проснулась к духовной жизни – крест стоит, люди молятся, тропинки расчищены.

Одно время печка совсем развалилась. И вот пришел мастер, взялся ее переложить. Человек грамотный, газеты читает, слова знает такие, как «консенсус», «аура» – лексика богатая. Но неверующий. «Нет Бога, – говорит, – это вы себе внушили». Отец Игнатий замечает в ответ: «Если бы не было Бога, не было и печки, которую ты ремонтируешь».

Мастер удивился: «А при чем здесь печка?» – «Так ведь меня сюда не власти, не жена, не собственные интересы привели, – ответил батюшка. – Такое вот послушание владыка дал. Люди верующие откликнулись – помогли эту келью построить. Так что это за внушение такое – которое можно руками потрогать?»

И ведь вся Россия так выросла, с верой. И чем меньше веры, тем меньше России. Трудно сказать, убедили ли печника эти слова. Больше, наверное, другое повлияло. Увидел он: идут и идут люди – люди хорошие. Какие-то коврики волокут, книги, посуду, еду приносят, разогревают, занавесочки шьют. Как дрова у батюшки заканчиваются знать своим. Несут. В рюкзаках, под мышкой – кто полено, кто десять. И говорят тепло, ласково, потому что любят друг друга.

За полтора дня изменился печник. То с умыслом поглядывал, сколько выжать денег из попа. И вдруг даже рукопожатие изменилось, расставаться не хотел. А зачем расставаться? Приходи.

В.ГРИГОРЯН

Предстоятели православной церкви оставили особый след в культуре и духовной жизни страны. Их дела и слова влияют на формирование личностей в нескольких поколениях. Один из выдающихся деятелей церкви - святитель Игнатий Брянчанинов. Он оставил после себя обширное наследие: духовную и наставническую литературу, переписку с известными теологами и государственными деятелями своего времени, множество последователей.

Семья и детские годы

Будущий епископ Кавказский и Черноморский родился в именитой дворянской семье Брянчаниновых в начале февраля 1807 года. При крещении получил имя Дмитрий. До его появления в семье умерло два младенца, и мать, силясь преодолеть отчаяние и преисполнившись веры, посещала святые места вокруг родового имения в Вологодской области. По горячим молитвам родился мальчик, вслед за которым последовали еще пятеро детей. С самого детства Дмитрий был особым ребенком, любил одиночество, шумным детским играм предпочитал чтение. Интерес к монашеству определился рано.

Начальное образование все дети Брянчаниновых получили в домашних условиях. Но оно было столь блестящим, что без труда помогло каждому поступить в учебные заведения с высшими баллами. По воспоминаниям младшего брата Петра, Дмитрий никогда не подавлял младших своим авторитетом или многими знаниями. В пылу игр, в шутку завязывая детские баталии, Дмитрий всегда говорил младшему: «Борись, не сдавайся!» Это упорство святитель Игнатий Брянчанинов пронес через всю жизнь.

Военное училище

В возрасте 15 лет отец решил отправить Дмитрия в военное училище. Этого требовал статус и положение семьи в обществе. В поездке в Петербург, к месту обучения, отец поинтересовался у сына тем, к чему лежит его сердце. Дмитрий после некоторого колебания, попросив отца не гневаться в случае неприятного ему ответа, сказал, что видит себя монахом. Родитель не обратил особого внимания на ответ, посчитав, что это необдуманное решение, и не придал ему никакого значения.

Конкурс в военное инженерное Санкт-Петербургское училище был высоким: предстояло сделать отбор тридцати учеников из ста тридцати претендентов. Дмитрий Брянчанинов был принят одним из первых по итогам сданных экзаменов. Уже тогда педагоги прочили ему прекрасное будущее. Родственные связи семьи и собственные таланты помогли молодому Брянчанинову стать вхожим на литературные вечера у президента Академии художеств А.Н. Оленина. В кругу богемы он свел знакомство с Пушкиным, Крыловым, Батюшковым, а сам в скором времени прослыл прекрасным чтецом.

В годы учебы святитель Игнатий Брянчанинов усердно постигал науки, был лучшим в своем классе, но внутренние предпочтения лежали в области духовных интересов. В этот период судьба свела его с Валаамскими монахами и чернецами Александро-Невской лавры. В 1826 году с отличием окончил учебное заведение в чине поручика, прошение об уходе в отставку подал сразу. Его целью было посвятить дальнейшую жизнь монашеству. Этому воспрепятствовали не только родственники, но и влиятельные столичные покровители. Пришлось Дмитрию Брянчанинову отправиться к месту службы, но у Господа были иные планы.

Послушник при монастырях

По прибытии к месту службы, в Динабургскую крепость, молодой военный тяжело заболел. Болезнь не проходила, и по истечении года он снова попросил увольнения с военной службы, и на этот раз все сложилось в его пользу. Освободившись от мирских обязанностей, Дмитрий уехал к старцу Леониду, который подвизался в где стал послушником в возрасте 20 лет. В связи с обстоятельствами старец Леонид вскоре переехал сначала в Площанскую пустынь, откуда отбыл в Оптину пустынь, вместе с ним перемещения совершали послушники, в том числе Брянчанинов.

Жизнь по строгим канонам в плохо отразилась на здоровье Дмитрия. Он вынужден был уехать, путь лежал домой, где он смог проведать заболевшую мать по ее настойчивой просьбе. Время, проведенное в семейном кругу, было недолгим, и послушник отправился в Кирило-Новоозерский монастырь. Климат оказался почти губительным, Дмитрий тяжело заболел, и судьба, как бы испытывая его на прочность решения, снова вернула юношу в родительские стены.

Выздоровев телом, укрепившись духом и получив благословение Вологодского епископа, будущий святитель Игнатий Брянчанинов отправился послушником в Семигорскую пустынь, а после перешел в Дионисиево-Глушицкую обитель. Время послушничества - одно из самых трудных испытаний, Дмитрий утвердился в своем решении. В это время им было написано первое произведение «Плач инока». 28 июня 1831 года Вологодский епископ Стефан совершил постриг и на свете появился монах Игнатий, имя было дано в честь святого и мученика Игнатия Богоносца. В том же году новопостриженый монах получил чин иеродиакона, а через несколько дней - иеромонаха.

Многие труды

Жизнь святителя Игнатия Брянчанинова была полна свершений, трудностей и напряженной духовной работы. Будучи юным по возрасту, он был назначен главой Пельшемского Лопотова монастыря. Обитель уже была готова к закрытию в тот момент, когда Игнатий прибыл к месту службы. Пришлось быть не только пастырем малочисленной братии, но и строителем. Всего за два года энергичной деятельности в монастыре были восстановлены многие строения, упорядочились богослужения, число насельников монастыря увеличилось до тридцати монахов.

Сила духа, редкая для столь юного возраста мудрость снискали настоятелю уважение среди братии, почитание и беспрекословное подчинение даже более старших по возрасту монахов. Усердие и результативность послужили поводом к рукоположению иероманаха Игнатия в сан игумена монастыря.

Успешное и быстрое восстановление почти утерянной обители составило первую славу. Активная деятельность, смирение и настойчивость в достижении целей обратились новым назначением: в конце 1833 года игумен Игнатий был отозван в Санкт-Петербург, где ему поручили под опеку Троице-Сергиеву пустынь. В это же время произошло возведение в сан архимандрита.

Троице-Сергиева пустынь

В момент принятия новой обители архимандриту Игнатию было двадцать семь лет. Троице-Сергиева пустынь пребывала в плачевном состоянии: в поредевшей братии был разброд, наблюдалась леность, службы велись с отступлениями. Подворье было обветшалым, многое разрушилось. Во второй раз святитель Игнатий Брянчанинов совершал подвиг восстановления духовной и материальной жизни порученной его трудам обители.

Близость Санкт-Петербурга и обширные знакомства настоятеля помогли быстро привести в порядок помещения. Духовная жизнь наполнялась и принимала должное направление благодаря руководству отца Игнатия. В течение короткого времени службы в Троице-Сергиевой пустыни стали образцовыми. Особое внимание уделялось песнопениям. Свои труды и заботы на поприще обучения церковного хора применил П. Турчанинов. М.И., в последние годы жизни увлекшийся историей и изысканиями старинных партитур, написал несколько произведений для местного хора.

В 1834 году святитель Игнатий Брянчанинов получил сан архимандрита, а в 1838 году стал благочинным монастырей всей Петербургской епархии. В 1848 году, устав от трудов и приступов болезней, архимандрит Игнатий просит об отставке и поселении в уединенном монастыре. Но и в этот раз у Господа были другие планы. Получив отпуск длиной в 11 месяцев, святитель вернулся к своим обязанностям.

Не только обустройством и жизнью обители занимался настоятель. Его внимание было приковано и к богословской литературе, исследованиям, размышлениям. В стенах Троице-Сергиевой пустыни появился богослов и риторик - святитель Игнатий Брянчанинов. «Аскетические опыты» - так называется одно из лучших его произведений, первые два тома были написаны в это время. Впоследствии из-под его пера выйдут богословские книги, проливающие свет на многие вопросы религии, внутреннего настроя монашествующих и мирян.

Епископство

Желая послужить Богу и церкви, Игнатий Брянчанинов тем не менее жаждал уединения. Но ему было назначено послужить становлению духовной жизни в одном из самых сложных регионов России. В 1857 году архимандрит Брянчанинов получил Кавказское и Черноморское епископство. Управление епархией длилось четыре года. За это время было сделано много административной работы: органы правления были приведены в должное состояние, оклады священникам увеличены, создан прекрасный хор, построен архиерейский дом с подворьем, семинария получила новое место.

Но болезнь прогрессировала, служить было все сложнее, и епископ подал очередное прошение с просьбой об отставке и удалении в Николо-Бабаевский монастырь. В этот раз прошение было удовлетворено.

Последнее пристанище

В 1861 году святитель Игнатий Брянчанинов в сопровождении нескольких учеников прибыл на поселение в отдаленный монастырь. Первое время жизни в монастыре с трудом можно назвать спокойными: Николо-Бабаевская обитель пребывала в упадке, потребовалось много работы для ее восстановления. Пройденный уже несколько раз путь повторился с прежним триумфом: за короткое время были отстроены помещения, появилось хозяйство, была построена новая церковь в честь Иверской иконы Божией Матери.

Здесь же появились первые серьезные сочинения святителя Игнатия Брянчанинова. Он пересмотрел свои прежние труды и начал писать новые. Первыми в ряду лучших произведений были написаны «Отечник» (посмертное издание) и «Приношение современному монашеству». При жизни автора стали издаваться книги, которые он разделил на три части:

• в первую вошли: «Аскетические опыты», 3 тома;
• во вторую: «Аскетическая проповедь», 4-й том;
• в третью: «Приношение современному монашеству», 5 том.

Четвертая часть произведений вышла после упокоения святителя, ее составил «Отечник». Востребована в среде монашествующих и глубоко верующий мирян книга, которую написал святитель Игнатий Брянчанинов, «В помощь кающимся». В этом произведении написаны наставления, даны практические советы тем, кто идет по пути внутреннего просветления, где покаяние - краеугольный камень веры и обращения к Богу. 30 апреля 1867 года закончился земной путь святителя, и началось восхождение.

Канонизация

Творения святителя Игнатия Брянчанинова получили признание еще при жизни автора и разошлись по библиотекам. Афонское священничество, славящееся своими суровыми суждениями и ревностностью веры, с благосклонностью приняло произведения автора. Жизнь святителя была аскетична, полна трудов, энтузиазма, свершений. Миряне, братия и ученики отмечали величие души Игнатия Брянчанинова, после его смерти интерес к его личности не угасал. Произведения служат многим путеводной звездой в поиске своего предназначения.

Причисление к произошло в 1988 году. Канонизация состоялась на Русской Православной Церкви. Прикоснуться к святым мощам можно в Свято-Введенском Ярославской епархии. В служении Богу, помощи людям при жизни и после смерти находил свое предназначение святитель Игнатий Брянчанинов.

Книги: богословское наследие

Литературные и богословские труды святителя обширны по затронутым в них темам. Существенную часть составляет обширная переписка пастыря с многочисленными знакомыми, известными людьми. Особый интерес представляет богословская переписка с Феофаном Затворником, в которой обсуждаются изучаемые пастырями духовные материи. В целом литературное религиозное наследие относится к следующим богословским разделам:

• Эсхатология.
• Экклезеология.
• Разработанное авторское учение о духовной прелести, в котором даются предостережения тем, кто изучает богословие.
• Ангелология.
• Апологетика.

Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова состоит из семи томов. Нескольким поколениям монахов, мирян, историков и любителей литературы книги святителя Игнатия Брянчанинова помогают найти ответы, определиться в выборе дальнейшего пути, помогают верующим духовной поддержкой.

(Дмитрий Александрович) - епископ кавказский и черноморский, род. 6 февраля 1807 г. в с. Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губ., из дворян, умер 30 апреля 1867 г. Получив хорошее домашнее образование, он в 1822 г. поступил в Петербургское главное инженерное училище и обратил на себя внимание генерал-инспектора инженеров великого князя Николая Павловича, был зачислен пенсионером его Супруги и в продолжение всей своей жизни пользовался вниманием своих высоких покровителей.

В 1824 году переведен в нижний офицерский класс (что ныне Николаевская инженерная академия) и 13 декабря произведен в инженер-прапорщики.

По окончании курса, несмотря на все убеждения родителей и домашних, решил поступить в монастырь, о чем думал с детства, и только вмешательство самого Государя удержало его от этого шага. В январе 1827 г. он был назначен в динабургскую инженерную команду; но 6 ноября того же года, после тяжкой болезни, он уволен от службы с чином поручика и немедленно отправился в Александро-Свирский монастырь.

Около четырех лет проходил он различные послушания в Площанской пустыни Орловской губ., в Оптиной Введенской пустыни Калужской губ., в Кирилло-Новоезерском монастыре Новгородской губ., в Семигородной пустыни Вологодской губ. и в Глушицком Дионисиевом монастыре. 28 июня 1831 г. в вологодском Воскресенском соборе он принял пострижение в монашество с именем Игнатия и 25 июля рукоположен в сан иеромонаха, а 6 января 1832 г. он был назначен в Пельшемский Лопотов монастырь Кадниковского уезда строителем; за возобновление и благоустройство Лопотовой обители (он между прочим завел хороший хор) 28 мая 1833 г. был возведен в сан игумена.

Государь в конце декабря 1833 г. велел переместить его настоятелем в Сергиеву пустынь с Производством (1 января 1834 г.) в архимандрита.

Около 24-х лет управлял он этою пустынью и много потрудился для устройства обители: воздвиг три храма и несколько корпусов келий, приобрел земля, леса и поля, завел огородничество, садоводство, скотоводство и хлебопашество, увеличил штат монашествующих; при нем обитель была возведена в число первоклассных.

С 22 июня 1838 г. состоял благочинным всех монастырей с.-петербургской епархии; 27 октября 1857 г. посвящен епископом в г. Ставрополь кавказский, 5 августа 1861 г. по расстроенному здоровью, после натуральной оспы и горячки, он уволен на покой в Николо-Бабаевский монастырь с пенсиею в 1500 руб.; там он и скончался.

По образу жизни преосвященный Игнатий был в полном смысле слова аскет. Сочинения его в 6 томах: "Аскетические опыты"; "Аскетическая проповедь"; "Приношение современному монашеству - правила наружного поведения для новоначальных иноков и советы относительно душевного иноческого делания", и др. выдержали несколько изданий. "Сочинения" Игнатия, изд. 1885 г., т. I. 1-80. {Половцов} Игнатий Брянчанинов (Дмитрий Александрович, 1807-1867) - сначала военный инженер, затем инок и архимандрит Сергиевой пустыни близ Петербурга; впоследствии епископ костромской и кавказский; известен аскетическими сочинениями: "Отечник" (избранные изречения св. иноков, изд. 1880), "Полное собрание сочинений" (аскетические опыты, 4 т., СПб., 1865-1867). H. Б. {Брокгауз} Игнатий Брянчанинов (Дмитрий Александрович) - святитель, епископ Кавказский и Черноморский. † 1867, память 30 апреля/13 мая и в Неделю 3-ю по Пятидесятнице в Соборе Санкт-Петербургских святых.

Родился 5 февраля 1807 года в селе Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии в дворянской семье. С ранних лет будущий епископ очень любил природу особенной вдумчивой любовью и в общении с нею находил удовольствие и отраду.

В детские годы обнаружилась и его исключительная религиозность.

Дмитрий получил прекрасное домашнее воспитание и образование.

В 1822 году (когда ему исполнилось 15 лет) он, по настоянию отца, поступил в Петербургское военное инженерное училище, хотя уже в то время запросы души его были совсем другие.

Сын высказал отцу свое желание "поступить в монахи", но это его пожелание было воспринято как шутка. В училище Дмитрий проявил незаурядные способности. 13 декабря 1824 года ему было присвоено звание инженера-прапорщика.

В 1826 году он окончил училище первым учеником.

Происхождение, воспитание, блестящие способности и родственные связи молодого инженера открывали пред ним блестящую светскую карьеру.

Но никакие блага мира не могли удовлетворить его души. Стремление к монашеству не ослабело в нем с годами.

Единомышленником в этом стремлении был лишь его друг Михаил Чихачев, с которым объединяло их родство душ. Сразу после окончания училища Дмитрий Александрович подал прошение об увольнении от службы.

Это прошение не было принято.

Кроме того, Дмитрию Александровичу было приказано в течение 24 часов выехать из Петербурга к месту назначения в крепость Динабург.

Целый год он трудился в крепости.

За это время у него очень сильно пошатнулось здоровье, и по вторичном прошении (в 1827 году) он был уволен от военной службы.

В этом же году Дмитрий уехал к своему духовнику отцу Леониду в Александро-Свирский монастырь, где был принят послушником.

Началась новая страница в жизни будущего епископа.

В течение нескольких лет ему пришлось странствовать из одного монастыря в другой вслед за своим старцем отцом Леонидом. 28 июня 1831 года в Вологодском Воскресенском соборе Дмитрий был пострижен в монашество с именем Игнатий, 4 июля рукоположен во иеродиакона, а 25 июля - во иеромонаха. 6 января 1832 года иеромонах Игнатий был назначен настоятелем Пельшемского Лопотова монастыря Вологодской епархии.

Этот монастырь находился в очень запущенном состоянии, и молодому настоятелю предстояла большая и трудная работа по восстановлению хозяйства монастыря и поднятию подвижнического духа в среде братии.

С ревностью взялся иеромонах Игнатий за порученное дело и вскоре добился больших успехов. 28 января 1833 года за усердные труды по возрождению обители иеромонах Игнатий был возведен в сан игумена.

Вскоре он заболел изнурительной лихорадкой.

Для восстановления здоровья требовалась перемена климата. 6 ноября 1833 года он был назначен настоятелем Николо-Угрешского монастыря под Москвой (по ходатайству митрополита Московского Филарета).

Но это назначение осталось только на бумаге.

В это время отец Игнатий уже приобрел известность как настоятель.

Хорошо знавший его и прежде император Николай I вызвал игумена Игнатия в Петербург. 25 декабря 1833 года он был назначен настоятелем Троице-Сергиевой пустыни близ Петербурга с возведением в сан архимандрита.

В должности настоятеля Троице-Сергиевой пустыни он трудился в течение 24 лет. А трудиться было над чем. Троице-Сергиева пустынь находилась в очень грустном состоянии; нравственный уровень братии служил соблазном для посетителей и соседей монастыря.

Этому духовному запустению соответствовал и внешний вид обители, многие здания которой пришли в такую ветхость, что в них опасно было войти. Новый настоятель с большим старанием и терпением взялся за капитальную перестройку монастырских зданий, благоустроение монашеского общежития и восстановление благолепия в богослужении.

Все эти задачи были с большим успехом выполнены архимандритом Игнатием.

Обитель обстраивалась и благоукрашалась.

Богослужение, совершавшееся здесь, сделалось образцовым.

Монастырские напевы были предметом особых попечений архимандрита Игнатия.

Он заботился о сохранении старинных церковных мелодий.

Известный церковный композитор протоиерей Петр Турчанинов, проживавший с 1836 по 1841 год в Стрельне, рядом с Троице-Сергиевой пустынью, проводил по просьбе отца Игнатия занятия с монастырским хором и написал для него несколько лучших своих произведений.

М. И. Глинка также написал для этого хора несколько песнопений.

Он был глубоким почитателем архимандрита Игнатия; по его просьбе он занимался изучением древней русской музыки и своими советами способствовал повышению музыкальной культуры хора обители.

Живое участие в организации хора Сергиевой пустыни принимал и директор придворной капеллы А. Ф. Львов. Друг отца Игнатия М. Чихачев, обладавший замечательным музыкальным талантом, в свою очередь, немало потрудился для благолепия совершаемой в обители службы.

Келейник отца Игнатия И. Малышев (впоследствии архимандрит Игнатий), отличавшийся незаурядными художественными способностями, много содействовал украшению обители и собственными иконописными работами и умелым выбором икон и священных изображений.

Монастырское братство благодаря неусыпным трудам и попечениям своего настоятеля сделалось настоящей духовной семьей.

Дверь в настоятельские кельи была всегда открыта для всех, начиная от старшей монастырской братии и кончая самым юным послушником: каждый мог прийти к своему архимандриту, обратиться к нему с любым вопросом и получить на него отеческий совет, назидание и утешение. "Вы знаете, - писал отец Игнатий в одном из своих многочисленных писем, - как я живу в монастыре: не как отшельник, а как глава семейства". В это время значительно возрос круг знакомств (личных и письменных) отца Игнатия.

Духовное просвещение от отца Игнатия получали и монахи и миряне, люди самого высокого культурного уровня и простецы.

Для каждого он находил тот ключ, которым открываются двери сердца.

Отец Игнатий в совершенстве обладал искусством принимать исповедь помыслов, здесь сказывалась его всесторонняя духовная опытность.

Он сам умел владеть собой во всех случайностях жизни и учил этому же самообладанию и терпению своих духовных детей. Плоды его многолетнего внимательного наблюдения над собой составляли его огромное духовное богатство: он научился распознавать и различать все страстные движения человеческой природы и врачевать их благодатию.

Имея в виду прежде всего духовные потребности своих близких, а также религиозные интересы всех, ищущих ответа на запросы духа, отец Игнатий часто стал браться за перо, чтобы возможно более раскрыть свой духовный опыт. В это время им написаны многие из его лучших аскетических произведений.

В этих произведениях с особой отчетливостью выступают те отличительные черты, которыми характеризуется духовный облик их автора.

Особенностью его жизни и миросозерцания явилось полное самоотвержение ради точного исполнения евангельских заповедей в скрытом от любопытствующих взоров иноческом подвиге.

На этом жизненном опыте, на этом личном подвиге основано все то, чему учил в своих писаниях отец Игнатий.

Главная тема его сочинений - учение о внутреннем совершенствовании человека, приступающего к аскетическим подвигам, и о его взаимоотношениях с людьми и с существами духовного мира. К многопопечительной деятельности настоятеля архимандрита Игнатия добавилось еще одно ответственное и трудное послушание. 22 июня 1838 года он был назначен благочинным монастырей Санкт-Петербургской епархии.

На этом поприще ему пришлось, в частности, потратить много энергии для наведения порядков среди братии Валаамской обители.

Между тем отец Игнатий тосковал по уединению, по аскетическим подвигам.

Постоянно отвлекаемый от своего идеала множеством служебных обязанностей и приемом многочисленных посетителей, он вел самый суровый образ жизни. Но человеческая зависть и злоречие распространяли об архимандрите Игнатии разные нелепые слухи. Однажды в гости к архимандриту Игнатию приехал его давний друг отец Софония.

До последнего не раз доходили слухи о том, что отец Игнатий живет в "роскошном" монастыре, в придворном великолепии.

Увидев обстановку парадных настоятельских келлий в Троице-Сергиевой пустыни, отец Софония с грустью подумал, что слышанное им вдали от Петербурга подтверждается фактами на месте. И он спросил друга: "Что же, отец Игнатий? Где наши мечты о пустыни, о строгих подвигах и лишениях?" Отец Игнатий молча повел гостя в самую дальнюю комнату своих настоятельских келлий, и там отец Софония увидел одни пустые стены, икону с лампадой и рогожу на полу... Таков был ответ отца Игнатия на вопрос друга. Много пришлось пережить и вытерпеть отцу Игнатию в годы настоятельства в столичном монастыре.

В сыром приморском климате усилились его болезни.

Но тяжелее болезней было переносить обыденную клевету и людское злоречие, вызванные завистью человеческой.

Вот как вспоминал этот период сам епископ Игнатий в статье "Плач мой". "В 1833 году я был вызван в Сергиеву пустынь и сделан ее настоятелем.

Негостеприимно приняла меня обитель - Сергиева пустынь.

В первый же год по прибытии в нее я поражен был тяжкою болезнью, на другой год другою, на третий третьею; они унесли остатки скудного здоровья моего и сил и сделали меня изможденным, непрестанно страждущим.

Здесь поднялись и зашипели зависть, злоречие, клевета; здесь я подвергался тяжким, продолжительным, унизительным наказаниям без суда, без малейшего исследования, как бессловесное животное, как истукан бесчувственный; здесь я увидел врагов, дышащих непримиримою злобою и жаждою погибели моей... Опытно познал я таинственное значение молчания Христова перед Пилатом и архиереями иудейскими..." Изнуряемый тяжелыми недугами, архимандрит Игнатий просился на покой, но его просьбы остались неисполненными.

За все 24 года настоятельства в Троице-Сергиевой пустыни он только три раза получил отпуск для поправки здоровья.

Самым продолжительным и благотворным был отпуск, полученный им в 1847 году и продолжавшийся в течение года. Все это время он провел на берегу Волги в Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии.

Здесь он и лечился и трудился над своими аскетическими произведениями, вел переписку с братией Троице-Сергиевой пустыни.

Возвращение из тихой Бабаевской обители в шумный Петербург представлялось отцу Игнатию "отвратительнейшею микстурою", но ему еще долго пришлось нести это тяжелое послушание.

Среди многих и тяжких испытаний и переживаний приходили к нему и новые утешения: все более ширился круг лиц, настроение которых гармонично сочеталось с высокой духовностью архимандрита Игнатия.

Они видели в нем истинного духовного отца, а он радовался сердцем и усматривал в этом общении с духовными детьми исполнение своего жизненного призвания.

Вот что писал он по этому поводу: "Служение братии словом Божиим! Какою восхитительною, насладительною картиною представляется очам души моей это служение!.. Бесконечно милосердный Бог подал мне в руки это служение.

Не только подал мне в руки, но и извещает многим душам искать от меня этого служения.

Теперь все время мое взято этим служением.

Как утешительно перекликаются со мною многие души! Иная с одра болезни, другая из изгнания, иная с берега Волхова, иная с берега Двины, иная с поля Бородинского, иная из хижины, иная из дворца... Душа, где бы она ни была поставлена, если не убита нечувствием, везде ощущает нужду в слове Божием, везде падение гнетет ее, давит. Произношу слово Божие в беседах личных, пишу его в беседах заочных, составляю некоторые книги, которые могли бы удовлетворить нуждам нынешнего христианства". Такое понимание отцом Игнатием его жизненного призвания соединялось с его постоянной мечтой об уединении.

Он стал задумываться о том, где же ему водвориться на жительство, когда, наконец, он получит желанное увольнение на покой. Но этим мечтам отца Игнатия еще не суждено было осуществиться.

В 1856 году архимандрит Игнатий предпринял путешествие в Оптину пустынь, предполагая совсем переселиться туда, но это намерение не осуществилось, ибо Господу было угодно, чтобы Его избранник послужил Святой Церкви еще и в епископском сане. В 1857 году по представлению Петербургского митрополита Григория архимандрит Игнатий был посвящен во епископа Кавказского и Черноморского.

Хиротонию совершил митрополит Григорий с сонмом других иерархов.

Это назначение было столь неожиданным для архимандрита Игнатия, что он был потрясен им, но принял его за послушание, как принимал все предыдущие назначения.

В своей речи при наречении во епископа он говорил: "Страшен для меня сан епископа при мысли о немощи моей. Страшусь, чтоб вместо назидания не принести мне соблазна братиям моим и не уготовать себе большего осуждения на суде Христовом.

Счел бы я более сообразным с силами моими провести остаток дней моих, как и начало их, в безмолвии пустынь, в созерцании греха моего. И опять я страшусь! Страшусь воли моей, чтобы, последуя ей, не последовать вместо Бога самому себе и тем не навлечь на себя непредвиденного бедствия.

В недоумении моем отрицаюсь себя, предаю и временную и вечную участь мою в руце Бога моего. Связанный избранием вашим... с покорностью и трепетом преклоняю главу под бремя, могущее сокрушить недостойного". 4 января 1858 года прибыл епископ Игнатий на место своего нового назначения в г. Ставрополь и в канун Богоявления совершил здесь первое свое служение.

Епархия, во главе которой был поставлен епископ Игнатий, требовала от него крайнего напряжения сил. Учреждена она была сравнительно недавно (епископ Игнатий был третьим архиереем на этой кафедре).

В тот период еще не закончена была Кавказская война, продолжалось заселение этого обширного края. Население края было многонациональным и разноверным.

Духовенство по своему развитию часто мало соответствовало своему назначению.

Много затруднений возникало из-за того, что в казачьих станицах духовенство было изъято из ведения епархиального архиерея и подчинялось военному "обер-священнику". Бюрократический консисторский аппарат также был постоянной помехой для епископа.

Однако, несмотря на все трудности, владыка ревностно приступил к исполнению своих архипастырских обязанностей.

Он заботился об устроении богослужения и о нормальных отношениях духовенства и мирян. Когда в состоянии его здоровья наступало временное, хотя и очень относительное улучшение, он совершал объезды своей обширной епархии.

Несмотря на множество дел, связанных с управлением епархией, преосвященный Игнатий и на Кавказе продолжал свои духовно-литературные труды и вел обширную переписку.

Но здоровье его все ухудшалось.

В июле 1861 года он почувствовал полное изнеможение и невозможность продолжать управление епархией и подал прошение об увольнении на покой с определением ему места жительства в Николо-Бабаевском монастыре.

Прошение его было удовлетворено 5 августа 1861 года, а в октябре того же года он приехал в избранную им пустынную обитель, которую получил в управление.

Этой же обители суждено было стать его последним земным пристанищем.

Епископ Игнатий быстро привел обитель в образцовый порядок и, наконец, получил возможность полностью отдаться своему любимому делу - заняться духовно-аскетическими писаниями, продолжая питать свою душу молитвой и богомыслием.

В этих трудах и провел он свои последние годы; дух его был постоянно бодр, но плоть, сокрушаемая болезнями, часто изнемогала.

Жизнь его в Николо-Бабаевском монастыре была жизнью затворника.

Он только один раз (в 1862 году) выезжал из обители.

Все свободное время его было наполнено молитвой и занятиями, связанными с подготовкой к изданию его творений.

В первые три года владыка принимал посетителей.

Но силы его все более оскудевали, и он решительно готовился к переходу в иной мир и говорил об этом окружающим.

Он молился, чтобы ему был открыт день кончины, и получил просимое. 16 апрелА.867 года, в первый день Пасхи, владыка с большим трудом отслужил последнюю литургию.

Уклоняясь от общения с людьми, он жил еще на земле, но душой уже был в другом мире. Наступил воскресный день 30 апреля - Неделя святых жен-мироносиц.

Владыка рано утром причастился Святых Тайн в своей келлии и по причине крайнего изнеможения прилег на постель с Канонником в руках. Войдя к владыке перед благовестом к поздней литургии, келейник Василий нашел его уснувшим смертным сном. Лицо его сияло светлой радостью.

Погребение владыки Игнатия было совершено по пасхальному чину 5 мая 1867 года в Николо-Бабаевском монастыре епископом Кинешемским Ионафаном, викарием Костромской епархии.

Епископа Игнатия можно назвать светлой личностью, отличительную черту которой составляет ее внутренняя сосредоточенность и самособранность.

В нем постоянно чувствуется преобладание жизни внутренней над внешней.

Игнатий Брянчанинов - это самособранный, сосредоточенный аскет-подвижник, искатель и ревнитель душевного спасения для себя и ближних.

В душе этого Божьего избранника никогда не гас яркий благодатный светильник веры во Христа.

Его вера, к какой он призывал всех своих духовных детей, была та, которая может родиться только в детски чистом сердце, которая все принимает с любовью и этим входит в любовь к ближним, а ею в любовь к Богу. Он был наделен светлым и глубоким умом, но этот могучий светлый ум был соединен не с гордым превозношением и дерзким самомнением, а с истинно-монашеским смирением, он считал и называл себя "непотребным грешником" и постоянно плакал о грехах своих. Он не стремился к благам земным, но неизменно желал только одного блага - душевного спасения. "Ничто тленное, преходящее не может удовлетворять человека, - говорил он. - Если оно кажется удовлетворяющим, - не верьте ему: оно только льстит.

Не долго будет льстить, обманет, ускользнет, исчезнет, - оставит человека во всех ужасах нищеты и бедствия.

Божие - положительно, вечно". К этому вечному, к познанию истины он стремился всю свою жизнь и шел не отступая ни на шаг от избранного пути. Святитель Игнатий был прославлен в лике святых в 1988 году на Поместном Соборе Русской Православной Церкви.

Мощи святителя почивают в Свято-Введенском соборе Толгского Свято-Введенского женского монастыря Ярославской епархии.

Труды: Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова: в 6 т. - 3-е изд. - СПб., 1905. Отечник. - 3-е изд. - СПб., 1891. О покаянии // Русский паломник. - 1888, № 11, с. 125-126. Письма преосвященного к близким ему лицам. - СПб., 1881. Письма к Антонию Бочкову, игумену Череменецкому. - 1872. Правила наружного поведения для новоначальных иноков и советы относительно душевного иноческого деяния. - 7-е изд. - СПб., 1907. Слово о смерти и прибавление к нему. - 6-е изд. - СПб., 1906. Приготовление к таинствам исповеди и Святого причастия. - 3-е изд. - СПб., 1900. О терпении скорбей. (Учение святых отцев). - 4-е изд. - СПб., 1904. О кончине мира. (Три поучения). - 5-е изд. - СПб., 1907. Литература: Соколов Л. Епископ Игнатий Брянчанинов: его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения: в 2 т. - Киев, 1915. Путинцев М., протоиерей.

Черта из жизни епископа Игнатия Брянчанинова // Душеполезное чтение. - 1878. Михаил (Чуб), архиепископ.

Епископ Игнатий (Брянчанинов) // Журнал Московской Патриархии. - 1967, № 5, с. 75-77; № 6, с. 58-73. Ковалевский А. Игуменья Емилия, основательница Верхне-Харьковского девичьего монастыря // Душеполезное чтение. - 1885. Лесков Н. С. Инженеры-бессребреники // Собрание сочинений: в 11 т. - М., Гослитиздат, 1956-1958, т. 8. Тихон (Ципляковский), игумен.

Искатель непрестанной молитвы или сборник изречений и примеров из книг Священного Писания и сочинений богомудрых подвижников благочестия о непрестанной молитве. - М., 1889, с. 48-50. Савва (Тихомиров), архиепископ.

Воспоминания о высокопреосвященном Леониде, архиепископе Ярославском и Ростовском. - Харьков, 1877, с. 62-64. Погожев Е. Н. (Поселянин Е.). Русские праведники последних веков: в 7 т. (1-3; 5-8). - Пг., 1917, с. 314. Вербицкий В. Поездка на Валаам // Исторический вестник. - 1913, март, с. 988-1015, пр. 997. Соловьев А. Николаевский Бабаевский монастырь Костромской епархии.

Историко-статистический очерк. - Кострома, 1895, с. 62-74. Савва (Тихомиров), архиепископ.

Хроника моей жизни: в 9 т. - Сергиев Посад, 1897-1911, т. 3, с. 358; т. 5, с. 451-741; т. 6, с. 58. Толстой Ю. Списки архиереев и архиерейских кафедр иерархии Всероссийской со времени учреждения Святейшего Правительствующего Синода (1721-1871 гг.). - М., 1872, № 348. Булгаков С. В. Настольная книга для священно-церковнослужителей. - Киев, 1913, с. 1413. Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви. - СПб., 1877, с. 273,1026. Денисов Л. И. Православные монастыри Российской империи: полный список всех 1105 ныне действующих в 75 губерниях и областях России. - М., 1908, с. 141,323. Н. Д[урново]. Девятисотлетие русской иерархии 988-1888. Епархии и архиереи. - М., 1888, с. 77. Списки архиереев иерархии Всероссийской и архиерейских кафедр со времени учреждения Святейшего Правительствующего Синода (1721-1895 гг.). - СПб., 1896, № 348. Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии. - СПб., 1869-1885,10 т. Записки русского инока-афонца // Душеполезный собеседник. - 1901, с. 179. Исторический очерк Николаевского Угрешского общежительного мужского монастыря [Пимен (Благово)]. - М., 1872, с. 109. Историческое описание Московского Богоявленского монастыря. - М., 1902, с. 18. Браил. Церковные вопросы в России и русские духовные ведомости Браила. - 1896, с. 37-38. Воспоминания архимандрита Пимена, настоятеля Николаевского монастыря, что на Угреше. - М., 1877, с. 22-24, 406, 407. Церковный вестник. - 1891, № 34, с. 532. Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков: в 12 т. - М., 1903-1912, январь, с. 77-81; апрель, с. 310-326, том доп. 1, с. 249. Душеполезный собеседник. - 1895, апрель, с. 120. - 1914, с. 289-290. Прибавления к "Церковным ведомостям". - 1903, № 31, с. 1162-1171. Русская старина. - 1879, апрель, с. 657. - 1880, ноябрь, с. 608. - 1885, июль, с. 168. - 1904, июнь, с. 559. Исторический вестник. - 1885, июль, с. 218-219; декабрь, с. 34. - 1906, август, с. 527-530. Русский паломник. - 1916, № 8, с. 127-128. Русский инок. - 1910, №№ 9-10, с. 131-138. - 1911, февраль, 63; вып. 8, апрель, с. 18-19; вып. 9, май, с. 16-17; № 10, май, с. 12-13. - 1912, вып. 50, с. 8-11. - 1913, вып. 88, с. 999-1004; вып. 90-92, с. 118, пр. 12,1187, пр. 14,1188, пр. 15. - 1915, № 8, с. 448, пр. Татьяна Васильевна Шлыкова // Русский архив. - 1889, кн. 1, с. 518. Из писем Игнатия Брянчанинова к С. Д. Нечаеву // Русский архив. - 1893, кн. 2, с. 153-158. Из писем А. П. Дубовицкого к Н. И. Буличу // Русский архив. - 1897, кн. 2, с. 443. Русский архив. - 1900, кн. 3, № 10, с. 235-236. Екатеринославские епархиальные ведомости. - 1872, № 10. Мариуполь и его окрестности.

Отчет об учебных экскурсиях Мариупольской Александровской гимназии. - 1892. Журнал Московской Патриархии. - 1945, № 3, с. 73. - 1958, № 1, с. 57-69. Православная богословская энциклопедия или Богословский энциклопедический словарь: в 12 т. // Под ред. А. П. Лопухина и Н. Н. Глубоковского. - СПб., 1900-1911, т. 5, с. 797; т. 7, с. 641-642. Полный православный богословский энциклопедический словарь: в 2 т. // Изд. П. П. Сойкина. - СПб., б. г., т. 1, с. 926. Большая энциклопедия.

Словарь общедоступных сведений по всем отраслям знаний: в 20 т. // Под редакцией С. Н. Южакова. - СПб., 1900- 1905, т. 9, с. 781. Русский биографический словарь: в 25 т. - СПб.; М., 1896-1913, т. 8, с. 45. Игнатий Брянчанинов (в миру Дмитрий Александрович) - еписк. Кавказский; р. 6 февр. 1807 г., † 30 апр. 1867 г. {Половцов}

Сегодня день св. Игнатия Богоносца, и у нас на Святой Земле отмечает именины архимандрит Игнатий, игумен монастыря на Поле Пастухов. Поле Пастухов находится в деревне Бейт-Сохур, это десять минут от Вифлеема на восток. На этом поле пасли свои стада евангельские пастухи в ночь Рождества Христова. Святая Земля – кладезь историй, и что не человек здесь, то история. Вот одну такую историю я и хочу рассказать вам сегодня.

Отец Игнатий Казакос родился в Патре. Рос церковным ребенком, прислуживал в алтаре, в 18 лет пошел в армию. Там он понял, что Бога нет, и жить надо как все. Отслужив, Иоанн (так его звали тогда) решил уехать в Канаду, где поступил в Университет сразу на два факультета: менеджмент отелей и английский язык. В Торонто жила его тетя, и он поселился у нее.

Однажды в выходной день ему было нечем заняться. Дома никого не было, идти никуда почему-то не хотелось, он стал изучать тетину библиотеку. В руки ему попалась книга о св. Серафиме Саровском. "Я только помню, что взял ее и вышел в сад. Открыл, начал читать. Было светло, а когда закончил, было уже темно. Меня заливали слезы, и мысль была только одна: я хочу стать монахом и носить имя Серафим". На другой день Иоанн пошел в храм св. Троицы (русской зарубежной церкви), прихожанином которого и стал на все пять лет учебы.
Окончив Университет он вернулся в Грецию. Преподавал английский, помогал родителям, у которых было еще два сына (средний брат отца Игнатия, Георгий, недавно скоропостижно скончался). Кто-то из друзей предложил поехать в паломничество на Святую Землю. Иоанн, к тому времени подумывавший о женитьбе, согласился. Приехав, друзья поселились на Поле Пастухов. В то время там постоянно жил игумен лавры св. Саввы схиархимандрит Серафим. Это был настоящий старец, жил как в пятом веке, не допускал компромиссов ни в чем и согревал нас всех Божественной любовью (обещаю вам когда-нибудь рассказать о нем подробнее). Почил он в 2002 в возрасте 102 года, во время же нашего рассказа ему было примерно 92. Совершив паломничество, друзья готовились к отлету. Накануне за ужином отец Серафим протянул Иоанну апельсин и сказал:

А ты останешься здесь, и будешь монахом св. Саввы.
Иоанн опустился перед старцем на колени со словами:
- Благословите, геронта.

Ни писать, ни звонить домой старец не позволил. "Ты никогда не вернешься домой, - сказал он, и не будешь иметь общения с родителями и семьей".
Один Господь знает, как дались Иоанну, в постриге о. Иллариону те два первых года. Мама его с горя ослепла, и узнал об этом о. Илларион случайно, от паломников. Но старец был непреклонен.

Прожив некоторое время в лавре св. Саввы, Илларион вернулся к старцу. На Поле Пастухов у него было много работы: он мыл туалеты, готовил еду и бесконечно принимал паломников. Тогда их были толпы, и молодой монах не успевал даже есть, не то что исполнять свое правило. Отец Серафим так же по целым дня принимал людей. "Это моя работа," – говорил старец.

Вскоре Илларион стал схимонахом Игнатием.
- Какой я схимник, геронта? - говорил он, я совсем не успеваю молиться.
- Нет, ты очень много молишься, – возразил отец Серафим. Вот сейчас ты снова открыл ворота паломникам, это и есть твоя молитва.
Утешением было то, что старец разрешил о. Игнатию видеться с родителями. Приезжала его мама, и по молитвам о. Серафима Господь вернул ей зрение.

Отец Серафим очень серьезно относился к священству. "У священника на фелони много крестов. Это камни, которые тянут его в ад", - так он говорил, и добавлял: "По правую сторону от Господа встанут цари, священники и миряне, но и на лево, в ад пойдут так же, священники прежде мирян". Не за долго до своей смерти он благословил рукоположение о. Игнатия, которого давно хотели в нашей Патриархии.

Когда старец покинул нас, мы все осиротели, а о. Игнатий больше всех. Он остался совсем один, ведь Поле Пастухов не монастырь в нашем с вами понимании, братии там нет, только он, игумен схиархимандрит Игнатий. Отец Игнатий мог бы уйти в Лавру св. Саввы, к "нормальной" монастырской жизни, но предпочел остаться там, где поставил его старец, на Поле Пастухов. Он давно освоил арабский язык и заботится о местных арабских прихожан, которые при нем преобразились: отличаются набожностью и дисциплиной, которой у нас обычно не хватает. По-прежнему принимает паломников, ухаживает за садом, за участком, храмами (их два – один в древний Пещере Пастухов, а другой – большой в честь Собора Божией Матери, построенный о. Серафимом).

Под руками отца Игнатия все преображается, начинает сверкать и блестеть, не может быть даже одного уголка, где будет грязь и неопрятность. Его любовь к чистоте известна всем.
Однажды вечером я увидела в небе над храмом огромную звезду (это наша Вифлеемская звезда – Сириус).
- Какая блестящая! – воскликнула я.
- Да, – отозвался о. Владимир Цветков, гостивший тогда на Поле Пастухов. О. Игнатий каждый день ставит лестницу на крышу храма и ее натирает.
- Точно так, - подтвердил о. Игнатий с загадочной тихой улыбкой, – специальным средством для серебра.
… Не так же ли он относится и к своей душе?

Пожелаем сегодня нашему неусыпному хранителю Поля Пастухов, неустанному труженнику на ниве Христовой, отцу Игнатию, многая и благая лета - хрОниа полА!